— Слишком дорого. Надо было предлагать три, он в таком отчаянии, что согласился бы. Тем более, люди в деревнях и так уже работали на тебя.

— Как вы могли знать, что я поступлю именно так?

Он мягко выдохнул, его взгляд смягчился, как будто Теоден Дрейгорн... любовался мной.

— Потому что ты хищник. Не добыча, хотя когда-то я видел тебя только такой. Нет, сначала ты просто пыталась выжить и присматривалась. Ты не любишь своего мужа, ты ищешь свободы от него, собственной силы, стабильности. Достаточно дать тебе возможность, и ты вцепишься в нее, не отступишь, не будешь сомневаться. И если нужно, будешь уничтожать своих врагов.

От каждого его слова воздух между нами становился горячее, комната казалась невыносимо душной, волоски, прилипшие к шее, раздражали кожу. Хотя мужчина не говорил ничего неприличного, его взгляд, восхищение и обожание в нем, пока он говорил о моей мстительности, рушили все мои барьеры, окунали меня в кипяток.

— Вы не знаете меня, — осипшим голосом сердито произнесла я.

Легкий смешок был мне ответом.

— Я хотел бы узнать тебя ещё лучше. Хотел бы сказать, что больше нет необходимости соглашаться на меньшее, искать компромиссы. Я хотел бы увидеть тебя в полной силе, уверенную, знающую, что тебя защитят, не боящуюся. Ты и только ты сейчас диктуешь условия, ты выбираешь. Перестань думать о том, как жить в мире со своим мужем и окружением. Я вытащил бы тебя тогда из лап ордена, но ты не дала мне даже возможности, — его низкий голос проникал в самое нутро, обжигал изнутри, несмотря на расстояние между нами.

Я не была пьяна, но чувствовала себя ненамного лучше.

— Я не доверяю вам.

— Знаю. Ты никому не доверяешь, — напряжение между нами можно было резать ножом. — Потому что никто никогда не попытался дать тебе возможность. Тебе не нужна помощь — лишь шанс, открытая дверь, но даже этого тебе не давали. Твой отец, а затем муж просто пытались сломать, убить тебя настоящую, забрать даже те крохи возможностей, что были тебе положены.

Острая злая обида прошила все мое тело, застряв колючим комком в горле. Он был прав — что стоило моему отцу дать мне образование после признания, научить меня моим правам, прежде чем выдавать замуж? Что стоило моему мужу хотя бы представить меня слугам как хозяйку?

Ничего. Пять минут усилий.

Но даже этого я была недостойна.

Всхлипнула в чужие горячие, сухие губы, но, вместо того чтобы отшатнуться, зло ответила на поцелуй мужчины, который незаметно приблизился ко мне. Наказывала его за то, что он вызвал во мне эти чувства, а он, казалось, только радовался — целовал яростно, почти пожирая мои губы, вызывая перед глазами красные вспышки и тяжесть в груди. И я почти наслаждалась этим мучением, потому что делала выбор сама.