Он остановился. В его сторону верхом ехал мужчина, так что он быстро перешел на другую сторону улицы, Оуэйн следовал за ним по пятам. Мерритту потребовалась секунда, чтобы понять, что голос принадлежал собаке.

– Эм. – Он точно не знал, что делать со всей этой магией. Он даже не мог точно сказать, верит ли в нее. Может, содержимое папки его убедит… папки, читать которую у него не было никакого желания. Пока что. Но, несмотря на странность и невероятность второго голоса в его голове, удивление сменилось тяжестью. Он оглянулся во второй раз, но не увидел ее.

– Я не знаю, Оуэйн, – признался он. – Я не знаю.

* * *

Мерритту понадобилось три дня, чтобы открыть ту папку, что ему завещала Хюльда. Вначале шло семейное древо с подчеркнутым именем Нельсона Сатклиффа.

Мерритт уставился на него. Кэттлкорн был городком приличного размера; он отчасти ожидал, что не будет знаком с этим человеком. Но Сатклиффа он знал. Констебля Сатклиффа, то есть. У него была жена и трое сыновей, все младше Мерритта. Его… братья?

Он заглянул в записи под древом; лишь через минуту он сообразил, что это – магические метки. Если это взято из Генеалогического общества распространения магии, то в них был смысл. Его глаза пробежались по ветвям, отмечая множество Х, Ох и, по одной из веток, Об. Общение. Кажется, эти чары превалировали у его предков. Именно общение привело его к могильной плите Оуэйна. И это значило… что? Что трава и тростник говорили с ним? У него было то же чувство, когда он искал Хюльду в темноте. А потом те искаженные штуки в лаборатории Сайласа…

Мерритта передернуло, и он оттащил свои мысли от вызывающих содрогание воспоминаний, вновь сосредоточившись на своей родословной. Все верно, отцовская линия Нельсона Сатклиффа вела прямиком к Манселям, хотя имя Оуэйна в документах не было указано. Он потратил всего секунду, чтобы вписать его.

Глаза вернулись к Нельсону Сатклиффу.

– Давай-ка кое-что проясним, – сказал он листу бумаги. – У тебя был роман с моей матерью, которая родила меня, и мой отец об этом знал. Поэтому он так и хамил мне всю мою жизнь, но то ли из-за давления общества, то ли из-за какого-то подобия совести он подождал, пока мне не исполнится восемнадцать, чтобы подкупить мою возлюбленную, чтобы та соблазнила меня и разыграла беременность, а ты тем временем, что, отыскал мою бабушку и отдал ей этот дом, чтобы все исправить?

Он отбросил бумаги и откинулся на спинку стула. Дверь в его кабинет скрипнула, и сопение подсказало ему, что пришел Оуэйн. Ну или Батист получил по голове сильнее, чем он думал.