Перед тем, как принесли обед, Хюльда притулилась в дальнем углу камеры, где холодная скамья встречалась с холодной стеной, и теребила свои руки. Ее несправедливо арестовали, а она ничего не могла об этом сказать еще целых пятнадцать дней. Пятнадцать дней без солнечного света, без смены одежды или нормальной еды, без контакта с кем-либо… она сойдет с ума. Она регрессирует. И что тогда? Что, если никто не раскусит обман мистера Бэйли и тот выведет из себя и присяжных, и судью? Что, если ее признают виновной? Сколько лет тюрьмы будет у нее впереди? Лет тяжкого труда, без сомнения. Она никогда не найдет другую работу. А как же Мерритт? Его, скорее всего, отправят в какое-то другое место, может, даже сочтут опасным из-за широкого спектра его магии. Они могут получить разные приговоры, разные тюремные сроки. Это ее сломит. Она потеряет работу всей своей жизни, свою любовь и шанс создать семью…

– Хюльда.

Она теребила руки, пока они не покраснели. Мерритт присел перед ней на корточки и взял их в свои ладони, не давая ей причинить себе дальнейшего вреда. Он улыбнулся мягкой кривоватой улыбкой.

– Когда-нибудь это превратится в забавнейший анекдот.

Сжав губы, Хюльда замотала головой. Это никогда не будет комичным, как бы ни закончилось. Однако она даже не могла этого сказать, боясь, что паника задушит ее голос. Если она начнет плакать, она может никогда не перестать.

– Давай сыграем в игру, – предложил Мерритт. – Я что-то задумаю, а ты должна будешь угадать что.

Хюльда сделала глубокий вдох, чтобы собраться.

– Это кажется довольно бессмысленным.

– Ну попробуй.

Она нахмурилась.

– Это шляпка?

– Шляпка? – он рассмеялся. – И это первое, о чем ты подумала?

Смутившись, она вытянула свои руки из его.

– Это может быть буквально что угодно. Так почему не шляпка?

Он встал и сел рядом с ней.

– Ты должна задавать вопросы. Это загадка.

Хюльда была не в настроении играть, но не то чтобы она могла заняться чем-либо другим, разве что мерить камеру шагами, а на это у нее не было сил. Это лучше, чем волноваться, так что она спросила:

– Это носят на голове?

Глаза Мерритта засияли, несмотря на скудное освещение.