Аскольд вздохнул, боярин верно говорит. Кто бы подумал, что осторожный Елизар будет полезен не только, как глава своего влиятельного семейства, но и как надежный сподвижник в делах государственных.

— Змей предсказывает большую войну. Такой войны ещё никто не видывал, — честно признался князь. — Враг нападет сразу в нескольких местах и не будет единого врага, будет несколько армий, лишь целью объединённых в одну, и несколько военачальников над ними. По сути, нас будут рвать на части. Их будет много, и каждый постарается оторвать кусок пожирней. Змей не справится всюду. Грабеж ударит по народу сильнее, чем сражения в чистом поле! Считай, что сейчас мы пытаемся защититься от грабежей, — объяснял он. — Пока я и змей будем биться на полях сражений, стены помогут простым людям сберечь своё добро. Такое объяснение принимаешь?

— Я любое приму, — склонил голову Елизар. — Но вам наверняка известно, что владыка юга собирает поход в наши земли под предлогом избавления от змея. В соседних княжествах только и говорят, что об освобождении народа Зеяжска от чудовища. Скоро заговорят и у нас. Нужно подумать о людских кривотолках. Как бы убить змея не оказалось более простым решением народных бед. Кровная связь всегда мешает мыслить отстраненно, понимаю, — эти слова заставили Аскольда иначе взглянуть на Елизара. — Я знаю вашу тайну, — ответил он на безмолвный вопрос. — Из всего рода её знали только трое: отец, я и Беляна. Если не доверяешь, можешь убить меня прямо сейчас, Беляну тоже можешь убить, никто из родичей за неё не вступится. Но остальных не тронь. Сохранишь мне жизнь, клянусь, что унесу тайну с собой в могилу.

— Зачем признался? — настороженно спросил Аскольд.

— Времена наступают тревожные, — ответил Елизар. — Моя сестра есть зло с лицом небесной девы. Раз осталась во дворце, рано или поздно она проявит себя. Я не могу позволить, чтобы род пострадал по её вине!

— Много ли тебе известно?

— Только суть обряда, то что змеем становится один из близнецов, больше ничего, — понизив голос, чтобы никто лишний не услышал, ответил Елизар, а после продолжил, как и раньше. — Я много размышлял об этом. Думаю, что наш род не готов занять ваше место. Я не смог бы принести такую жертву. Поэтому, мы будем служить вам. Как это было, так будет и впредь!

Аскольд молчал. Откровенные речи Елизара поставили перед выбором. Сейчас он не готов принять решение. С одной стороны, закон требовал немедленно лишить жизни того, кто узнал главную тайну Зеяжска, а с другой была справедливость. По справедливости, смелость Елизара заслуживала уважения. Он готов отдать жизнь, за родичей, за своих братьев, за будущее семьи. Будь Аскольд на его месте, поступил бы также. Мог ли боярин умышленно сказать всё это, преследуя какие-то сторонние цели? Был ли искренен? Однозначно ответить на эти вопросы мог только Горан с его даром предвидения. Аскольд мог полагаться лишь на то, на что полагается обычный человек, а решение нужно принять сейчас. Сердце князя склонилось в пользу справедливости, и он сказал: