Огнеслава развернулась на странный звук. Аскольд стоял между ней и Беляной. Она не видела его спину. По выражению лица, по широко раскрывшимся глазам, поняла, что произошло.

Ей бы спрятаться, однако она бросилась обратно. Теряя равновесие, князь схватил её за руки. Огнеслава не отрываясь смотрела, как тонкая алая струйка крови появляется на губах, жизнь покидала его тело. Он пытался что-то сказать, но не получалось. Зато ладони со всей силы сжимали запястья, так, что их объял жар. Глаза Аскольда почти утратили блеск, но вдруг зажглись золотым светом.

Смотря в них, Огнеслава не видела, как с рук Горана соскользнуло пламя. Описав ровный круг, оно полыхнуло столбом света. Мгновение и вспышка угасла, в зале остались лишь хозяин Черного дворца, тени и Беляна. Горан бессильно опустился на пол. Тела в черных одеждах неподвижно лежали повсюду. Лютая досада отразилась на лице змеедевы.

«Предашь ты его и погубишь в итоге!» — слова ведьмы злобным шепотом вертелись в голове. Им вторили другие, ласковые, сердце от которых сжималось еще сильнее: «…ларец будет в безопасности до того времени, когда ты, наконец, решишься его открыть… Это предначертано…»

— Нет! Пожалуйста, не надо! — закричала Огнеслава, борясь с рыданиями. — Пожалуйста, я не хочу! Я не могу…Живи! Пожалуйста, живи!

Свет вокруг погас, но темно не было. Тело Аскольда само разгоралось, словно факел. Огнеслава вскрикнула от ужаса и жжения на руках. Князь оттолкнул её с такой силой, на которую не способен умирающий. От падения на камни защипало колени. Он сгорал на глазах, с какой-то невообразимой скоростью. Вот уже и тело упало, обращаясь в прах, но огонь не угас. Заплясав с новой силой, он принял очертания птицы. Крик сокола прорезал холодный ночной воздух. Оперение горело, как солнце, как буйное пламя. Осветив спящий двор княжеского терема, огненный сокол унесся в занимавшееся рассветом небо.

— Рарог! — беззвучно произнесли губы княгини.

Сокол умчался, а она так и осталась сидеть на холодных камнях, которыми был вымощен двор. Двор родной до боли в сердце, двор, где она росла, двор её отца. Пламя Рарог невозможно не заметить, повсюду загораются фитили лампад, скоро здесь будет полно народу.

Быстро вытирая с лица слезы, княгиня поднялась, оправляя одежды. Кожа на запястьях отзывалась болью ожога, саднили сбитые коленки, но сейчас нужно думать не об этом. Среди тех, кто выбежал на двор могли оказаться знавшие её лично, пойдут слухи. Зеяжск на пороге войны, нельзя, чтобы стало известно о произошедшем. Заперев боль души на замок, она напомнила себе о самом главном, она княгиня Зеяжска, а под сердцем наследник. Стоит хоть кому-то из посторонних прознать, найдется немало желающих превратить её в предмет торга. Слезы снова навернулись на глаза, она вонзила ногти в горевшую кожу запястья и едва не закричала, но это помогло.