Меня схватили за руки, потянули в сторону и выкрутили запястья, заставив уронить клинок. Я заметила, что это был не Ли, и без задней мысли вывернулась и цапнула человека за ухо. Державший меня заорал, разжал руки, и мы вместе повалились на плиты, потому что я его ухо не выпустила. Как только не отгрызла?

И отгрызла бы, не врежь он мне в лицо. Нос чудом уцелел, зато скулу, помню, сильно обожгло.

– Проклятый ублюдок! – выругался кто-то с акцентом.

– Силен, – заметил кто-то еще, кого я также не знала.

Этим голосам вторили удивленно:

– Говорили, он похож на девчонку.

– А разве нет?

Все это было как будто не про меня. Я сжалась в комок, закрывая руками голову.

– Госпожа, – шепнули мне, снова поднимая, на этот раз аккуратно. – Госпожа, позвольте, это я.

«Ах ты!» – торжествующе подумала я и двинула ему лбом в нос. То есть попыталась, потому что получилось слабо: голова загудела почему-то у меня, а его руки в ответ нажали на моей шее на что-то, от чего я отключилась уже окончательно. Ну почти. Помню, мы куда-то скакали. В ушах свистел ветер, превращаясь в чей-то вой, а я сидела в седле впереди Ли, и моя голова покоилась на его плече. Было очень уютно. Он потрясающе пах луговым ветром.

Очнулась я в шатре, который нисколько не напоминал императорский или шатер королевы Лянь, в котором я отдыхала, пока мы ехали в столицу. Наверное, так и должна выглядеть юрта: абсолютно круглая, с конусовидной крышей, в центре которой светилось круглое окошко для солнца, где сходились деревянные прутья каркаса и была откинута козья шкура.

Шатер был широк, а шкуры-стены выделаны так искусно и так же мастерски разрисованы оранжевой краской, словно это были и не шкуры вовсе, а дорогие обои. Геометрические узоры вязью то сходились, заставляя треугольники перед моими глазами танцевать, то расходились, превращаясь в ромбы. Это завораживало, и я долго не могла оторвать взгляд от росписи. Голова была тяжелая, в ушах шумело, и очень сильно хотелось пить.

Я лежала на узкой кровати, укрытая шкурами, хотя было очень жарко. Или просто у меня поднялась температура? Сильная слабость не давала пошевелиться, но пить хотелось все больше и больше. Я заставила себя приподняться на локтях.

На сундуке у кровати красовался изысканный столик – золото поверх красного дерева – и на нем, ровно посередине, возвышалась широкая деревянная чаша, тоже покрытая узорами – синими треугольниками. В чаше было что-то белое, к чему я долго принюхивалась, но все же решилась выпить. На вкус напоминало сильно перебродивший кефир. Позже мне объяснили, что это арык – здесь, в степи, его пьют даже чаще, чем воду.