Он встал на колени.

Я заморгала, отказываясь верить своим глазам. Он не был похож на того, кто перед кем-то преклоняет колено – даже перед своей королевой.

Но вот он стоял на коленях между моими ногами, взяв мое лицо в свои руки.

– И все же вы испытываете меня. Мою решимость. Мое терпение. И я понял, почему, – на его лице медленно расплылась улыбка. То, что на лице другого было добротой, на его лице становилось ледяным. – Я слишком сильно давил на вас, поторапливая и доводя до предела. Но к пределам нужно подходить постепенно – только так можно продвинуть их дальше. Так что в этой просьбе я не буду вас подгонять.

Пульс громыхал во мне, отчего ушным перепонкам стало больно. Что это за просьба, раз он так умасливает меня прежде, чем озвучить ее?

– Все, даже самая прочная сталь, в какой-то момент ломается, – он положил руки мне на плечи, поглаживая рассыпавшиеся по ним волосы. – Вам нужно принять решение.

Мне удалось сглотнуть, но в горле по-прежнему остался комок.

– Как и в случае, когда вы убили Лару?

– Там был приказ, которому вы не подчинились. Сейчас же я буду вас просить.

Я хотела сказать ему, как он чертовски добр. Я хотела назвать его всеми ужасными словами, которые только знала. Я хотела ударить его, швырнуть в него что-нибудь с его стола. Я хотела, чтобы он заплатил за смерть Лары.

Но ничего из этого не было похоже на покорность. Все перечисленное лишь закопало бы меня на шесть фунтов под землей.

– И о чем вы меня просите?

– Отравить Бастиана Марвуда.

Слова ударили по барабанным перепонкам и отскочили обратно, отдаваясь эхом, оглушая, пронзая болью.

Отравить Бастиана Марвуда.

Нет. Я не могла. Зачем ему это нужно?

Я беззвучно двигала губами.