Было непохоже, что он просто напустил на себя этот образ на публику.

Мир за пределами алтаря растворился в серо-коричневых тонах почти голых осенних деревьев. Все, о чем я столько думала, было здесь. Все, что имело значение, было здесь.

Я поднесла бокал Кавендишу и поклонилась, не сводя с него взгляд. По-прежнему спокойное выражение лица, почти безразличное, но в нем совсем не было той напускной скуки, которой прикрывался Бастиан. Мой взгляд зацепился за распахнутый ворот его мантии.

Кавендиш взял свой напиток. Когда он увидел, что я просто стою и смотрю на него, то, приподняв брови, кинул взгляд на последний бокал.

Проглотив ком в горле, я пошла за бокалом для Бастиана.

Что-то не так. Что-то странное с Кавендишем.

Механически я обошла вокруг алтаря – каждый шаг к Бастиану длился целую жизнь. Я взглянула на медово-золотистую медовуху.

Золото.

Ожерелье Кавендиша… которое его мантия никак не могла бы скрыть. Он всегда носил его. Всегда. Оно для него так много значило, что он даже починил его после убийства Лары.

А что если…

За пределами своего кабинета он никогда не признавал меня, если не считать того случая во время приезда Эвис, когда он напомнил мне, что у меня есть работа. Я посмотрела на королеву, которая бросила на меня нетерпеливый взгляд. У меня действительно была работа – даже целых три. Шпион для него, придворная дама для нее и посредник для Бастиана.

Сравнивая его поведение сейчас и в кабинете… Если бы такое было возможно, я бы сказала, что это два совершенно разных человека.

А что если я вообще не работала на главу шпионов королевы?

Даже в моем собственном сознании это звучит как полное безумие, но…

Если – если это правда, то какие могут быть последствия?

Защита Альбиона от угрозы – возможно. Но что еще?

Отравление Бастиана в разгар королевской свадьбы привело бы к дипломатическому скандалу между Альбионом и Эльфхаймом. С моим положением при дворе это можно было бы расценить как начало войны.