После этого мама снова вышла из своей комнаты, и мы провели целый час в гостиной, в течение которого все только молчали, пока нервы не напряглись до предела. Неожиданно дядя Альфред не вытерпел первым. Он громко ворчал о недостающем душевном спокойствии и разрушенной гармонии семьи и тем самым только снова вовлек нас в тягостное обсуждение о серьезности веры и благоразумия человека.

Было уже далеко за полночь, когда мне, наконец, удалось успокоить отца, согласиться с матерью, заверить дядю Альфреда, что все уже уладилось, и поблагодарить тетю Лиллиан за то, что она в своем теперь очень подкисленном душевном состоянии все же проявила великодушие, чтобы не высказать свое мнение.

Мы все удалились в свои спальни, причем мама в самом деле выполнила свою угрозу и выгнала отца из их кровати.

Когда, наконец, за мной закрылась дверь, я погрузилась в тишину своей комнаты для гостей, устало вздохнула, торопливо приготовила постель и скользнула под одеяло.

Голова болела, шея была так напряжена, что я ворочалась с бока на бок, но не находила удобного положения, в котором могла бы заснуть.

В голове роились мысли о моих родителях, которых я никогда не видела ругающимися. О дяде и тете, которых я тоже втянула в эти неприятности. Там были Рейчел и Генри, которые, должно быть, чувствовали себя ужасно. И я начала задаваться вопросом, действительно ли мой план был такой хорошей идеей, потому что он только расколол мою семью.

Но что еще я должна была делать? Допустить, чтобы эти двое тайно поженились, и только потом разгорелась ссора? Я и представить себе не могла, что отец от такого стал бы мягче. Скорее, наоборот.

Возможно, эта ссора была просто неизбежна. По крайней мере, мне пришлось смириться с этим, чтобы успокоить свое нервное тело и заставить руки перестать дрожать.

Все это продолжало крутиться в моих мыслях, хотя мне так хотелось просто заснуть. Все громкие слова, сказанные сегодня, давили мне на душу, и я с удовольствием поделилась бы всем этим с кем-то. И этим кем-то был Томас Рид.

Я так скучала по нему, по его открытому взгляду, по его колкому остроумию, по его прямоте, которая уже не раз помогала мне прочистить голову.

Но его здесь не было, и меня с ним тоже. Но уже только мысль о нем помогла мне выбраться из водоворота дурных мыслей.

Я думала о его растрепанных волосах, когда он проводил по ним. О жесте, когда сдвигал очки на нос. Но я также думала о том, как ощущалась его близость, его тепло, его запах, когда мы сидели так близко друг к другу в шкафу.

Его пальцы, переплетенные с моими, его губы близко к моему уху, его низкий голос, зовущий меня по имени.