И, прежде чем я это осознала, я все же в какой-то момент заснула и погрузилась в красивые фантазии.

Несмотря на это, пробуждение далось мне очень тяжело, и только перспектива поесть что-нибудь вытащила меня из мягкой теплой постели.

Мне было плохо, мои руки снова дрожали от напряженных разговоров вчерашнего вечера, и даже чай, похоже, не помог как следует.

К счастью, никто другой не видел необходимости быть на ногах в столь ранний час, и я просто не смогла бы вынести присутствие остальных, так что очень ценила, что мистер Доллс большую часть времени оставлял меня одну в столовой. Когда я вышла в холл, он уже стоял с моим пальто наготове, даже помог мне одеться, и я благодарно кивнула ему, на что он ответил тонкой улыбкой.

Затем я вышла в туманное утро, которое темным облаком нависло над Лондоном, втаптывая свои невеселые мысли в грязный снег.

Я шла по дороге, теперь уже такой знакомой мне, и наблюдала за дымом из дымоходов зданий, расположенных неподалеку, и старалась ни о чем не думать. Черная сажа взмывала в воздух, плясала на ветру и становилась единым целым с серыми облаками.

Я замерзла, но меня это не беспокоило, так как холод заставил меня взбодриться, и я лишь немного ускорила шаг. Но вместе с бодростью пришло и осознание, и сокрушение легло на мои плечи. Потому что только прошедшая ночь показала мне масштабы нашего неприятного положения.

Отец и мать поругались. И хотя моя мать не раз демонстрировала свою сварливую сторону, все еще никогда не заходило так далеко, чтобы мой отец настолько терял самообладание. Он всегда был спокойным, благоразумным, и я надеялась, что эта рассудительность поможет ему и в этой ситуации. Но этого не произошло, и теперь они спали в отдельных комнатах.

И в этом была виновата я.

В поле зрения появилась библиотека, изысканное здание, в котором я уже чувствовала себя как дома, и оно своим размером и величием вернуло мне желанное чувство постоянства и спокойствия.

Я поспешила через дверь библиотеки и сразу же заметила на больших часах в вестибюле, что опоздала уже на четыре минуты.

Я вздохнула про себя и решила не подниматься наверх, чтобы повесить пальто. Так как Томас наверняка уже был там, и от того, насколько хорошей и долгой была его ночь, зависело его настроение. И у меня просто не было сил позволить ему высмеивать меня из-за четырехминутного опоздания.

Кроме того, я прекрасно знала, что он сразу заметит мое подавленное настроение, а я еще не была готова говорить об этом, хотя, наверное, мне бы пошло это на пользу.

Поэтому я быстро отнесла пальто, шарф и перчатки в свою каморку, а затем посвятила себя газетам, чтобы сделать вид, что я была здесь все это время.