Ответное скандирование толпы прозвучало яростнее, разорвавшись в моей голове, словно звуки набата.
Ослеплявший свет прожектора мешал разглядеть сотни ревущих ртов. Единственное, что я могла разобрать, это губы Пьеро, стоявшего рядом со мной за спиной Дамы. Его губы оставались плотно сомкнутыми.
– Я думала, вы хотите изменить мир! – выкрикнула я.
– Да, ты Нас в этом убедила, – ответила Дама. – Но Мы сделаем это по-своему и без чьей-либо помощи. Сначала Париж, потом Франция, а затем вся Европа! Миллионы невольников будут поставлены за водяные колеса. Мы получим безграничное электричество для нашего Королевства Света!
Гирлянды ампул плясали в ритме воинственных криков придворных. Мои колени подогнулись.
Свет, о котором говорила Дама, не имел ничего общего со светом, о котором мечтала я, чтобы прогнать Тьму и осветить надеждой будущее. Нет: ее деспотичный светоч создан для ослепления и порабощения!
– Но… Эленаис, – пробормотала я.
– Наша сестра выберет свой лагерь, когда придет время.
С этими словами она достала из лифа своего платья кинжал с роговым эфесом и вложила в мою свободную руку.
– Клинок сделан из смертоносного серебра, – объявила она. – Возьми его, чтобы обезглавить англичанина. Первый приказ, который Мы отдаем Нашей новой придворной. Первое свидетельство верности, которое Мы требуем от Нашего нового оруженосца. Не разочаруй Нас, Диана, ибо Наши люди могли бы давно одним ударом меча укротить твоего Орфео.
Я видела, как Марсьяль встал рядом с позорным столбом моего друга, в нескольких метрах от меня. Он поднял тяжелый меч на несколько дюймов выше шеи отшельника, зажатого в деревянных тисках. Другие придворные с оружием в руках встали по обе стороны от своей госпожи, угрожающе буравя меня глазами.
– Мадам… – взмолилась я.
– Голова вампира! – настойчиво повторила она, подтолкнув меня к столбу Стерлинга.
Я опустила глаза на беззащитный, залитый светом затылок Рейндаста. Не нужен кол, чтобы обездвижить вампира – столб прекрасно справлялся с этой задачей. Склонившись, я могла различить гребень его черных волос, изгиб бровей, выступающие скулы.
Вампир не поднял лица. Не умолял, не причитал, как преподобная. Он молчал, мужественно ожидая смерти.
– Голова! Эката требует! – прорычала Дама.
Кинжал задрожал в моей руке. Почему я колеблюсь? Ведь от этого зависит жизнь Орфео и моя собственная. Что значит для меня Стерлинг? Ничего!
Я не задумываясь, решительно отсекла голову Тристана, которого любила, потому что того требовал долг. Так почему так трудно сделать то же самое с кровопийцей?