– А потом в хосписе появилась сестра Амаранта и объяснила, что мое имя принадлежит мечтателям и чудотворцам, – продолжил он. – Она называла меня Лунный Пьеро, – мягко улыбаясь, сообщил он. – Уверяла, что я не безумный и что мои миражи – это драгоценные подарки.

При упоминании той, которую он упорно называл сестрой Амарантой, а не Экатой и тем более не Дамой Чудес, слезы заволокли глаза мальчика. Он знал ее лучшую сторону. На несколько месяцев она заменила ему мать, которую он не помнил, прежде чем жажда мести превратила женщину в его тюремщицу.

– Что ж, если у тебя нет никаких связей, надо действительно покинуть Париж, – сказала я, погладив его по щеке. – Чтобы патруль не забрал тебя и не запер вновь в каком-нибудь детском хосписе. И прежде всего чтобы не попасть в лапы Факультета. Ты понимаешь?

Он кивнул:

– А потом?

– Потом сам решишь, что делать. Захочешь продолжать использовать свои видения для блага – добро пожаловать. Могу обещать одно: что бы ты ни решил, ты абсолютно свободен. Тебя больше никогда не запрут против воли.

Этого обещания было достаточно, чтобы успокоить паренька. Он плотнее запахнул полы накидки, глубже натянул капюшон на голову. Взял мою руку и крепко сжал ее. Так же, как до этого сжимал руку Орфео.

* * *

Мы с Пьеро вышли на заснеженную набережную Сены. Без труда проскользнули через ворота закрытого на зиму Сада Растений.

Пройдя чуть дальше на восток, мы увидели огромную строительную площадку, видимо, возведенную ночью. Мулов, груженных камнями, извлеченными с соседних улиц, краны, поставленные наспех, чтобы засыпать устье Бьевра. Сотни солдат трудились на дамбе. Мы повернулись к ним спиной, пустившись в путь на запад, вдоль течения реки.

Моя цель – как можно быстрее добраться до Версальских Ворот, выходивших на дорогу, которая вела в замок и в «Гранд Экюри».

Солнце поднялось высоко, заставляя снег искриться. Мы миновали остров Кровавого Луи и остров Сите, оставив позади силуэты Про́клятого Собора и моста Менял.

С противоположного берега на нас смотрел вытянутый Лувр, где вчера вечером Король давал пышный бал.

Я не спала более суток. Мое тело устало, веки отяжелели. Пьеро шел рядом, то и дело спотыкаясь о нерасчищенные комья снега. После продолжительного заточения в подземелье он отвык от долгих прогулок. Только я не могла позволить нам замедлить шаг. Мальчик мужественно продолжал идти, держась за мою руку.