– Что поделать, моя дорогая. Придется сластить. Оно случайно так получилось.

– Случайно? – понимая, что напряжение отступает, переспросила я.

– Конечно, – невинно хлопая глазами, подтвердил лорд.

Не думала, что лорды способны так веселиться. После пятого бокала кислого вина, когда музыка с плавной и медленной вдруг сменилась на задорные ритмы, вся чопорность с них слетела. Они выплясывали в хороводах и парах так резво и с воодушевлением, как не на всякой деревенской гулянке. Ноги гудели, ребра покалывало от смеха, а губы горели от поцелуев.

За вечер я успела перетанцевать, наверное, со всеми мужчинами и в кругу со всеми присутствующими дамами. После того как грозная принцесса Арианна, подобрав юбки, показывала мне положение ног в следующем танце, раскрасневшись от выпитого и веселья, я окончательно поверила, что сделала правильный выбор. И было уже совсем все равно, что вариантов мне, собственно, не предоставляли.

А потом под веселое улюлюканье мужчин и смех женщин, под грохот откуда-то взявшейся железной посуды, черпаков и кастрюль, нас проводили к дверям крепости. Только Тейтон повернул не в сторону собственных покоев, а к вольерам.

– Куда? – с трудом переставляя ноги и не переставая хихикать, попыталась выяснить я у супруга, но тот, кажется, не слышал, крепко держа мою ладонь. – Тейтон!

– Но ты же не думала, что мы останемся здесь? Они будут шуметь до утра. Кастрюли, подумать только. Где только взяли.

И, вынырнув во внутренний двор, лорд широко повел рукой. Прямо посреди двора увешанный гирляндами из цветов, в свете фонарей, стоял под седлом довольный Кернуаш.

– Вот ты где! – чувствуя, как сердце переполняется радостью, воскликнула и бросилась к лацерту. Обняв его крепкую, лоснящуюся шею, я ткнулась носом в теплую чешую. – А я весь вечер пыталась понять, чего мне не хватает. Где ты был, мой хороший?

– Принаряжался. Это и его праздник. А теперь давай полетаем, моя леди. Как полагается, уже в седле.

К крутому боку подставили высокие ступеньки, и через миг я уже сидела перед Тейтоном, крепко обнимаемая его руками.

– Давай, Керн!

Лацерт вознесся в небо с места, словно подброшенный пружиной. Сердце упало куда-то в пятки, а тело обрело невероятную, какую-то невозможную легкость. Кажется, только это место было предназначено для меня.

А через миг, когда шпили Крепости оказались далеко внизу, когда под ногами, словно сверкающая игрушка под стеклянным куполом, нам стал виден сад, небо рассек яркий, слепящий столб драконового пламени.