«Хотя в последнее время она язвит гораздо реже», – усмехнувшись, подумал Чарли.

Гарион выгнул шею и встретился взглядом с Чарли. Его темные красновато-каштановые локоны разметались по одеялу.

– Корэйн хватает нянек, – со вздохом сказал амхара и молча передал остаток яблока Чарли, который тут же вгрызся в него зубами. – А у меня есть свой подопечный, требующий внимания.

– Уверяю тебя, я могу о себе позаботиться, – ответил Чарли и выбросил огрызок в траву.

– Склонен с тобой не согласиться. – Гарион присел, чтобы лучше видеть его, и сосредоточенно прищурился. – Кроме того, я и так провел слишком много времени вдали от тебя. Больше я не собираюсь терять ни минуты.

Чарли почувствовал, как его желудок сжимается от чувства вины.

– Гарион… – начал он, но убийца прервал его резким взглядом.

– Я сожалею, Чарли, – с жаром сказал Гарион. Его слова звучали и как признание, и как молитва одновременно. – Я сожалею о выборе, который сделал. Позволь мне, по крайней мере, извиниться за него перед тобой.

Чарли очень долго мечтал услышать именно эти слова именно от этого человека. Он мечтал о них днем и ночью, когда сидел за столом в своей подвальной мастерской и лежал, свернувшись калачиком на матрасе, провонявшем плесенью. Представляя этот момент, Чарли думал, что почувствует триумф или, быть может, некоторое злорадство. Но сейчас он ощущал лишь опустошение и нечто похожее на стыд.

Эти слова не стоили той боли, которая отражалась на лице Гариона. Равно как и сожалений, поселившихся в сердцах обоих.

– Амхара не должны привязываться ни к кому и ни к чему, кроме Гильдии. Чувства являются источником слабости и душевных волнений… – Гарион осекся и покачал головой. – Мы должны быть верны только одному человеку. Всегда и везде.

«Лорду Меркьюри», – понял Чарли и представил тень лидера Гильдии амхара. Бывший жрец не имел ни малейшего понятия о его внешности, но страха Гариона и Сорасы было достаточно, чтобы Чарли мог ярко ее вообразить.

– Думаю, в некотором роде я соблюдаю этот завет, – пробормотал Гарион, и его лицо расслабилось. – Я по-прежнему ценю только одного человека в этом мире.

В груди Чарли разлилось тепло. Эти слова были бальзамом на его еще не зажившую рану. Он положил ладонь на руку Гариона.

– Я тоже повел себя как трус, – сказал Чарли. – Я спрятался за стенами храма, потому что мне было слишком страшно выйти из укрытия в реальный мир.

Гарион окинул его взглядом.

– У тебя были на это основания.

«За мою голову была назначена дюжина наград, – подумал Чарли, подсчитывая свои провинности. – А одна высокая и очень умелая темурийка намеревалась их получить».