Меркьюри довольно ухмылялся. Отступив к стене, он наблюдал, как его питомцы уничтожают друг друга.

Как и на Волчьей тропе, Сораса запретила себе испытывать чувства и думать о том, чью кровь она проливает, пока задача не будет выполнена.

Замок напоминал берег, о который разбилось сразу две приливные волны. Сирандельцы сражались с амхара, в то время как Древние Ковалинна противостояли ожившим мертвецам, которые постепенно отвоевывали все больше и больше приемного зала. Сораса и Гарион оказались в эпицентре бушующей битвы, зажатые между молотом и наковальней. Инстинкты взяли верх над разумом, и Сораса начала двигаться, даже не думая, что делает. Она отступала в сторону, уклонялась, парировала и наносила удары. Снова, и снова, и снова. Ее за лодыжку схватил мертвец, а вокруг руки обвилась плеть амхара. «Нанести удар, разрезать плеть кинжалом». Битва затягивала ее, как бушующий поток, заставляя мир расплываться перед глазами.

Сораса потеряла из виду Гариона, но заметила медведя Дириана, который держал в челюстях голову амхара и тряс его из стороны в сторону, словно тряпичную куклу.

Эйда сидела на полу, рыдая над сломленным телом сына. Юный лорд лежал неподвижно, и на его лице не было ни кровинки. Рядом с ним валялся его маленький меч. По крайней мере, Дириан пал в бою.

У Сорасы сжался живот, когда она осознала, что Дириана постигла не настолько страшная участь, как других детей Древних.

Юные бессмертные поднимались по ступеням, покачиваясь из стороны в сторону и волоча ноги. Их челюсти отвисли, а глаза застыли, уставившись в одну точку. Все они превратились в оживших мертвецов.

Подземные залы не стали для них безопасной гаванью. Напротив, оказались местом, где свершился злой рок.

Сораса вдруг осознала, что это значит. По коридорам Тиармы разгуливали мертвецы, только что восставшие из мертвых.

«Их воскресил…»

– Таристан в замке, – выдохнула она, ни к кому конкретно не обращаясь. Ее сердце отчаянно колотилось.

Потом чей-то сапог ударил ее в челюсть. Она подчинилась инстинкту и заставила тело обмякнуть, зная, что напряжение только усилит боль от удара. Сораса проходила этот урок не одну сотню раз. Она упала на пол и перекатилась на бок, чувствуя, как проклятая кольчуга впивается в тело.

Но Меркьюри настиг ее одним прыжком, двигаясь с такой скоростью, на какую, как казалось Сорасе, не был способен ни один из смертных. Одной рукой он схватил ее за горло, а другой прижал кинжал к ребрам.

– Я говорил серьезно, Сарн. – На лице Меркьюри появилась ухмылка. Сораса чувствовала его дыхание на своей коже. – Ты стала главным разочарованием в моей жизни. Но ты изначально была не без изъяна. Только я виноват в том, что случилось. Надеюсь, тебя это утешит.