Живая мордветтир попыталась высвободиться из железной хватки Гримнира; она едва избежала его колющего клинка, прижимая Гримнира к своей иссохшей груди. Мертвая падала рядом с ними, потеряв контроль. Остатки инстинкта самосохранения просочились в горнило гнева, пылающее в сердце Гримнира. Он обхватил мордветтир за шею одной рукой, ударил ее по лицу державшим Хат кулаком и перекатился так, что та оказался под ним.

Тридцать футов.

Двадцать.

Гримнир видел, как мимо проносились деревья; он слышал хруст костей мертвой мордветтир и пронзительный крик живой. Мгновение спустя он и его сраженный враг встретились с твердой почвой Ётунхейма.

Кости ног хрустнули, тазы разлетелись вдребезги. Позвонки разлетелись, как бусины на нитке. Внутренние органы взорвались. Хлынула черная кровь. Черепа расплющились о замшелые булыжники, раскололись, и их содержимое растеклось по дороге.

И там, в тени Железной горы, вдали от земель Настронда, Гримнир, сын Балегира умер в объятиях мордветтир. Старуха-убийца услышала его последний вздох; она услышала единственное слово, которое он произнес, когда Забвение схватило их своими холодными руками.

В момент своей смерти, прижавшись ухом к губам Гримнира, мордветтир услышала, как тот прошептал:

— Скади.

15 МОСТ НИЩИХ

15 МОСТ НИЩИХ

Произнесенное шепотом имя эхом разнеслось по вечности. Оно слилось с ветром, оно продолжало жить в шуме дождя. Птицы пели его как песню, а пронзительный крик насекомых усиливал его до невероятности.

Скади.

Оно было начертано на небе пальцами молнии, обращено к небесам в раскатах грома. Оно было в звуке набегающих волн, в грохоте падающих скал. Оно двигало камни земли и сотрясало кости Имира.

Скади.