— Тетя, ну, тебя она знала все же…

— И что? Можно бы и головой пустой подумать, и сообразить, что не обязан никто для тебя ничего просто так делать. С чего бы?

— Она считала, что мир для нее Боги создавали. За то и получила… — ведьма даже и не задумалась, что вела себя так же, как и Аксинья. И тетка ее тоже промолчала, только лопату в землю всадила. Закопать тело, да и обратно возвращаться побыстрее.

Яма росла быстро…

* * *

В палатах государевых вскрикнув, проснулась Устинья. Подскочил рядом с ней Борис.

— Устя… с ребенком что⁈

— Нет… Боря, бабушку прикажи позвать! Пожалуйста!

Агафью и звать не пришлось, сама прибежала волхва, простоволосая, растрепанная, едва Адама Козельского по дороге не сбила, к внучке кинулась.

— Устя… ты то же самое чуешь?

— Аксинья, бабушка?

— Весь день мне плохо было, а сейчас… отменяй, государь, приказ свой о розыске, не найдем мы внучку мою.

Борис даже рот открыл от изумления.

— Отчего ж, бабушка?

— Убили ее сейчас. Не просто так убили… нехорошей смертью. Чернота там была, да такая, что у меня до сих пор сердце ноет.

— Где ноет?

Адам Козельский только вошел, сразу жалобу на здоровье услыхал. Отмахнулась от него Агафья.

— Не о том думаешь, лекарь. Все, государь, и Устя то же самое почуяла, мы с Аськой общей кровью связаны, оттого и о беде узнали.

— А… нам через ту кровь хуже не будет?

Кто о чем, Устя о себе подумала. Ребенок у нее, только порчи ей и не хватало, а через родственную кровь ее навести легко можно. А Аксинья ей сестра, куда уж ближе-то?