Он едва не подавился чаем, когда услышал вопрос мачехи, и хорошо, что за столом были только они двое, и никто этого не слышал.

– И кто она? – словно бы невзначай спросила У Сицюэ.

– Кто она – кто? – рассеянно уточнил У Минчжу. Мыслями он уже был далеко – не здесь и не с ней.

– Женщина, в которую ты влюблён?

Чай встал у него поперёк горла, он отчаянно закашлялся. Мачеха привстала и заботливо постучала ему ладонью по спине.

– О чём ты, матушка? – Вопрос прозвучал бесконечно фальшиво, У Минчжу бы и сам себе не поверил.

– Я всё знаю, – заговорщически понизила голос мачеха.

– Откуда?! – не удержался У Минчжу и тут же понял, что У Сицюэ ничего не знала наверняка, просто наугад забросила наживку, а он и попался.

– О, так я права… От материнского взгляда ничего не укроется, Баобей, – сказала она, принимая тот самый «материнский» вид. – Так кто она?

У Минчжу попытался притвориться, что занят чаем, но У Сицюэ ловко завладела его чашкой и отодвинула её. Она была птицей настойчивой, и если уж задала какой-то вопрос, то непременно добивалась ответа – так или иначе. С У Дунанем в ход шли женские чары, а пасынка, она знала, нужно хорошенько прижать, чтобы разговорить. Загнанный в угол ворон непременно начнёт каркать. Так и вышло.

– Она… не с нашей горы, – неохотно признался У Минчжу.

Реакция её была не такой, как он ожидал. У Сицюэ легонько нахмурилась и спросила:

– Она ведь не из людского рода? Баобей, птицы Юйминь и люди не могут быть вместе. У людей нет крыльев.

У Минчжу опешил:

– Почему… ты говоришь о людях?

Мачеха изогнула красивую бровь в безмолвном ответе. И тут он всё понял!

– Ты знаешь, что я бываю в человеческом посёлке?! – потрясённо воскликнул он.

– Все старшие птицы прекрасно знают об этом вашем… «испытании смелости», – неопределённо покрутила она пальцами перед своим лицом.

– Но откуда?!

– О, Баобей, ты такой наивный, – засмеялась У Сицюэ. – Конечно же, твой отец приглядывает за вашей… «бандой». Если не держать в узде твоих кузенов, они всю гору разнесут по камешку!