— Назад! — скомандовал он, но самураи и без того старались убраться подальше. Только вот кусты, через которые они пробрались сюда без всяких затруднений, вдруг будто нарочно стали цепляться за одежду, доспехи и даже оружие. Начали царапать руки. Кто-то сбоку закричал. Сора повернулся и увидел, что одному из его самураев ветка проткнула глаз. Его сильные воины вмиг превратились в испуганных разбегающихся детей.

— Смотрите, куда бежите! — гаркнул он, но его уже никто не слушал.

Злость на рёкан и на этот жуткий чайник перекинулась на собственных самураев. Нелепые, никчёмные, они ползали под кустами, стараясь рубить ветки, забирались на них, неуклюже пытаясь перелезть, но ничего не получалось. Позор им. Позор ему за такой отряд.

И злость эта, питавшая его силы, заставила выхватить катану, показать, как должен вести себя воин. Так Сора бросился на чайник. Его носик был у самого берега, и Сора сумел его оцарапать. Начало положено.

— Моя краска! — завизжал вдруг чайник, и суета вокруг на миг улеглась, но только для того, чтобы разгореться с новой силой. Однако этого мига хватило, чтобы Сора пропустил, как тот самый носик выплеснул на него ушат воды, окатив ноги. Брызги разлетелись всюду, попав на руки и лицо. Но то брызги, а ноги его жгло так, что стоять было невыносимо. Сора закричал и, забыв о былой решимости, которую обрёл в порыве ярости, бросился прочь, наудачу ринувшись прямо туда, где в изгороди оказался зазор.

Он выбежал к рёкану, к самой его стене. Выбежал — и замер, не в силах отвести взгляд от того, что увидел. Там у стены стоял опутанный тьмой человек. Эта тьма струилась изнутри, из самого сердца, обнимала его цепкими нитями, а человек кричал, плакал, молил о помощи, только звуков не было слышно. На миг Сора забыл об обожжённых ногах. На миг ему почудилось, что и ноги эти вовсе не его…

А потом он заметил раму, и человек вдруг потускнел, из настоящего становясь лишь блеклым отражением самого Соры. И теперь Сора кричал и плакал. Теперь Сора молил о помощи, пока тьма его пожирала.

Он ведь даже не хотел становиться самураем — мать настояла на учёбе, чтобы он дал их роду надежду на громкое имя. И во время учёбы он так любил спокойные уроки: стратегию, каллиграфию, балансовые упражнения, медитации… И так не любил фехтовать. И даже на службе потом он получил свой отряд лишь потому, что показал хорошие качества военачальника. Не как самурай, который сражается лучше прочих, а как тот, кто способен объединить команду, задать верную цель и найти подход к каждому, если это требовалось.