– Не думаю, что я здесь слабая. И, как ты хорошо знаешь, я смертная только отчасти.

Мышцы вокруг его ввалившихся глаз напряглись.

– Ты права. И именно поэтому я должен это сделать.

Он повернулся ко мне спиной, волочась по песку к своей лошади. На мгновение я застыла в неуверенности. Насколько я могла судить, у меня было три варианта.

Я могла ударить его в спину этим ничтожным клинком. К сожалению, Оберон был прав. Это почти не причинило бы ему вреда.

Или я могла бы убежать, пока он отвлекся. Но я не знала, как далеко смогу уйти со своим измученным болью телом.

Третий вариант, вероятно, был лучшим, но мне пришлось бы двигаться быстро, если я хотела избежать еще одной пропитанной валерианой тряпки.

Напряженно выдохнув, я перевернула лезвие в своих руках и перепилила веревку. Оберон сделал шаг к своей лошади. Первые мотки веревки порвались надвое. Он сделал еще шаг, и слезы решимости обожгли мне глаза. Еще одна часть веревки порвалась. Я продолжала пилить, а Оберон продолжал идти, и я так сильно стиснула зубы, что у меня заболела челюсть.

Щелчок. Наконец, последние остатки веревки освободили меня, как раз в тот момент, когда Оберон добрался до кожаной сумки, притороченной к спине его лошади. Он полез в карман. Со скоростью, о которой я и не подозревала, я подбежала к нему сзади и приставила лезвие к его шее.

– Не двигайся, – прошипела я ему на ухо.

Глава XLVII Тесса

Глава XLVII

Тесса

С такого близкого расстояния я могла разглядеть капельки пота на затылке Оберона. Он сглотнул, прижавшись к клинку.

– Убери руку из сумки, – приказала я.

К моему удивлению, он действительно послушался. Оберон осторожно вытащил пальцы из сумки и отвел руку в сторону.

– Ты стала тише обычного смертного. Ты знаешь, что это значит, не так ли?

– Это ничего не значит. Ты просто слишком слаб, чтобы услышать меня.

– Интересно, хватит ли у тебя сил убить меня этой штукой? Сомневаюсь в этом.

Я сузила глаза.