Она глубоко вздохнула.

– Он знает, что я что-то скрываю, и собирается все выяснить. – Она задрожала, словно от холодного порыва воздуха.

Марлоу заботливо накинула одеяло ей на плечи, и Фейт благодарно улыбнулась, когда подруга присела рядом, довольная, что обработала раны. Джейкон проклинал всех и вся, и она видела, как он ломает голову, пытаясь придумать, что делать. Ей было больно, но она не хотела втягивать друзей в свои проблемы.

И тут в голову пришла идея.

– У меня… есть тоник. Ник дал его мне, когда я только училась контролировать свои способности. Это заглушит их, когда я засну, а также защитит меня от… остальных. – Она вздрогнула, не в состоянии произнести имя капитана, перед глазами уже маячил жуткий шрам и злобное лицо. Это было временное решение. Тоника хватит всего на две ночи в лучшем случае, и Ник говорил, что долгое применение может привести к смертельным последствиям. – По крайней мере, у меня будет два дня. – Она не могла заставить себя думать, что делать потом.

– А дальше что? – настаивал Джейкон.

Фейт знала, что должна будет сделать, чтобы защитить себя и своих друзей. Ей становилось плохо при мысли о том, что придется спрятаться в бочке, подобно Рубену, и она закрыла лицо руками, чтобы перевести дыхание. Она никогда не покидала Хай-Фэрроу. Тут ее дом, а теперь придется покинуть королевство и, что хуже всего, бросить друзей. Что сокрушало ее дух, так это то, что она никогда не сможет разорвать узы, связавшие ее душу с проклятым вечным лесом. В этом она тоже потерпела неудачу, и сделка так и останется невыполненной. Она не сможет присоединиться к друзьям в Загробном мире. Это было парализующее, испепеляющее чувство.

– Простите, что подвела всех вас, – прошептала она.

Марлоу обняла ее за плечи, окутывая своим теплом.

– Мы разберемся с этим вместе, – успокаивающе сказала она.

– Еще раз, кто-нибудь хочет меня просветить? – спросил Феррис.

Джейкон резко повернулся к нему, и Феррис благоразумно встал в оборонительную позу, но Джейкон остался на месте. Хотя, если можно было бы убить взглядом, он бы уже превратился в пепел.

Не видя причин дальше хранить свою тайну, Фейт неохотно рассказала об основах, чтобы Феррис понял, почему они так взволнованы и напряжены. Это было странное, но в то же время освобождающее чувство – иметь возможность говорить об этом так открыто.

– Чушь собачья, – первым дело произнес он. – Докажи.

Фейт бросила на него сердитый взгляд.

– Я не обязана ничего тебе доказывать, придурок.

Его глаза сузились, лицо стало задумчивым.

– Что ж, если это правда, нужно вытаскивать тебя отсюда.