– Вы хотите, чтобы я привез ее в Райенелл? – Он мог бы это сделать, каким бы изнурительным ни было путешествие туда и обратно.

Король покачал головой, и внутри у генерала все сжалось.

– Я не стану принуждать ее. Там, в Хай-Фэрроу, у нее своя жизнь. Как я могу отнять ее у нее? – печально сказал он.

Рейлан понимал, что король больше всего на свете хотел встретиться с Фейт; посмотреть в ее золотые глаза и убедиться, что она дочь Лилианны.

Затем он спросил:

– С ней хорошо обращаются?

Рейлан затруднялся с ответом. У нее была еда и крыша над головой, но он сомневался, что Фейт стала шпионкой короля по собственной воле. Она была слишком… хорошей для такой жесткой должности. Генерал машинально сжал кулаки, представив, чем Орлон шантажирует ее, чтобы удержать на службе в качестве оружия.

– Насколько можно было ожидать, – наконец сказал он.

Агалор лишь печально кивнул в ответ, прежде чем вернуться к белым бутонам роз.

– Что именно я должен делать в Хай-Фэрроу? – Рейлан боялся услышать то, что ожидал.

– Защищать ее. Выясни, счастлива ли она, и когда придет время… расскажи все. Скажи, как сильно я любил ее мать и сделал все, чтобы уберечь ее. Их обеих. – Закончив, король посмотрел на него: – А потом позволь ей сделать выбор.

Рейлан вздохнул при воспоминании об отчаянной мольбе Агалора.

Эта мысль не давала ему покоя всякий раз, когда Фейт была рядом. Нужно рассказать ей. Она заслуживает знать, кто ее отец. Но Рейлан никак не мог заставить себя взвалить на нее эту правду. Это была не просто новость. Отнюдь нет. Она была дочерью великого короля и могла унаследовать королевство, если примет свое наследие. С каждым днем Рейлан все больше видел в ней ту, кем она могла стать – кем должна была стать: наследницей Райенелла.

Он неловко прислонился к стене, нервничая и отсчитывая минуты до тех пор, пока не станет приемлемым уйти. Было утомительно наблюдать за пошлой роскошью и отклонять приглашения дам. Стоило усомниться в манерах кавалеров Хай-Фэрроу, раз так много женщин пыталось завязать разговор с самым отталкивающим лицом в комнате. Он держал кубок больше для того, чтобы занять руки, интересуясь вином больше, чем кем-либо на отвратительно пышном балу.

Опрокинув в себя остатки содержимого, он повернулся и поставил кубок на стол. Но тут рука замерла на ручке кувшина, и генерал медленно разжал пальцы, забыв обо всем, когда почувствовал это.

Почувствовал ее.