Маверик оторвал голову от стены:

– И что же это?

– Свобода.

Наступила тишина, и Заяна посмотрела на мерцающие звезды, словно они отвечали ей. И соглашались.

– Ты помнишь, как это было?.. – Она замолчала, борясь с любопытством, чтобы не создать у мерзавца впечатление, что ей не все равно. Хотя беспокоилась, что уже сама не уверена в этом. – До того, как стал темным фейри, ты помнишь свою жизнь в Далруне?

Маверик молчал слишком долго. Заяна скользнула по нему взглядом, обнаружив, что он снова запрокинул голову назад и тоже смотрит на звезды. На его бледном лбу пролегла глубокая морщинка, выдавая беспокойство, в то время как он, похоже, погрузился в раздумья. Луна смягчила каждую идеальную черту лица. И светила всякому, в ком угасло желание искать свет.

На мгновение Заяна представила его фейри. Не темным фейри. Не тем, кем его сделали. Представила, как билось бы его сердце, и было ли оно наполнено любовью, надеждой и всеми теми чувствами, которые у него отняли. Их учили, что подобные ощущения становились бременем, и было удачей избавиться от них. Но в памяти невольно вспыхивали сцены из жизни человека и ее спутников. Их смех, единение… Возможно, глубоко внутри она даже завидовала им. Горевала по тому, что когда-то было и у Маверика.

Заяна тут же прогнала глупую мысль и отвела взгляд от Маверика, который все еще смотрел в небо. Наверное, в этот редкий момент их мысли совпали, и он пытался вспомнить хотя бы малейшую деталь своей прежней жизни, которой лишился больше ста лет назад. Заяна почти пожалела его.

Маверик глубоко вздохнул, вырывая ее из раздумий.

– Я не помню ничего после пробуждения в той темной комнате, – признался он. – Я был один и чувствовал себя другим. У меня появились крылья, и я не понимал почему, ведь это было неправильно. И я ничего не помнил о Перерождении.

В памяти вспыхнули навязчивые воспоминания. Заяна не смотрела на него. Просто не могла. Вместо этого едва слышно прошептала:

– Я помню.

Она почувствовала его пристальный взгляд. Отчаяние и удивление. Заяна не обязана была рассказывать, и он не стал бы просить ее продолжать. Но что-то заставило дать ответ, о котором он молча молил.

– Я помню тот день, когда тебя привели под гору. Прошло больше века, но воспоминания совсем свежие. Не потому, что я была молода, а потому, что чувствовала настоящий страх. – Заяна напряглась, зная, что все его внимание сосредоточено на ней, услышала, как он придвинулся чуть ближе, словно подталкивая ее к рассказу.

– Я впервые стала свидетельницей ритуала и своими глазами увидела превращение. Вас было десять, все захвачены в Далруне, больше мне ничего не известно. Не могу точно сказать, откуда ты пришел и кем могли быть твои родители. Ты был сильно напуган, как и все остальные, и я не хотела смотреть – не хотела наблюдать за пытками, которым они собирались подвергнуть тебя. Но у меня не было выбора. Я была единственной, кого заставили смотреть. Очевидно, владыки решили, что это сделает меня сильнее, безжалостнее, поскольку всегда утверждали, что мне этого недостает. – Заяна ковыряла ногти. Кожу вокруг большого пальца защипало, когда она подумала о своем жестоком воспитании и той жуткой ночи, которая будет преследовать ее вечно.