Юна скривилась так, будто именно колбаса стояла между ней и её детьми.
– Точно слышал, – кивнул Женька. – Кажется.
– Хорошо. – Сергей задумчиво жевал бутерброд. – Значит, Марту с подругой кто-то забрал. А Цабран остался
– Чего ж хорошего-то! – осадила его баб Мена.
– Слушайте, это наверняка связано с Соней, – несмело встряла Лиза. – Её с мамой утащил с концерта какой-то одноглазый… кагэбэшник.
– Он приходил в Битцу! – подхватила Тина. – Вычислил место, где мы обычно сидим!
– А синелицый, который гнался за одноглазым, потом заявился на тренировку! – Лиза перебила сестру. – Он допрашивал Марту!
Юна побледнела ещё сильней и схватилась за край стола, словно удерживала себя, чтобы не упасть в обморок.
– Это по-любому кто-то из них, – уверенно сказал Тимаев, хотя по его растерянному виду было видно, что он ничего не понимает.
Все вдруг уставились на него. Женька смутился и стал крутить колёсико у радио, которое стояло на буфете.
– Ох беда-беда-беда, – снова запричитала баб Мена. – Где-то ты сейчас, моя девочка, совсем одна. И с братом тебе не увидеться, и ему
– …в центре города слышится стрельба… – взволнованно говорил по радио журналист. – Сотни людей стягиваются к Дому Советов, разбивают тут палатки, жгут костры. Многие вооружены… грохот… я настойчиво рекомендую жителям Москвы оставаться в эти неспокойные дни дома… – голос звучал гулко, как из консервной банки.
– Катаклизмы, говоришь, – Сергей глянул на мать. – Мне кажется, что наши дети всё-таки нашли друг друга и открыли разлом.
Он кивнул на радио, которое захлебнулось шипением и затихло, Женька продолжал с остервенением крутить колёсико. Даже уши покраснели.
– Думаешь, одно с другим связано? – с сомнением смотрела на мужа Юна.
– Вы бы видели, что они в лагере устроили, – шепнула Лизка.
– Они не видели, душа моя, – обернулась к ней баб Мена, – потому что окаменели, как только мои внуки очередной разлом открыли.
– Решено, – Сергей поднялся. – Едем к Дому Советов. Мам, дай нам какое-нибудь пальто или куртку. Чтобы Юна не замёрзла.