— Думаю, нет, — отвечаю я, барабаня пальцами по его столу.

— Вопрос в другом: как это изменит наши планы?

— Я поговорю с друзьями, посмотрю, кто и где сможет занять позицию — какую информацию удастся достать. Если двинемся быстро и появится хоть малейшее предупреждение, я смогу спасти короля и прослыть героиней.

Я пробегаюсь в уме по раскладке.

— Если представится возможность, Юра под шумок вытащит карты — если ей удастся выяснить, где он их держит. Твино останется в усадьбе регента, чтобы подстраховать. Если короля ранят, его наверняка отведут туда. То же и с Реном. Грегор будет поддержкой из тени. — Я на секунду замолкаю, повторяя всё про себя. План выглядит прочным, но я знаю: до Дня Монет ещё придётся убрать шероховатости. К счастью, Твино и Бристара умеют находить слабые места. — Всё это, разумеется, если твоего отца не убьют.

— Его не убьют, — в голосе Каэлиса не звучит ни капли сомнения.

— Откуда такая уверенность?

— Он никогда не выходит без Двадцатого Старшего — Куэлара, Суда. Эта карта способна воскресить любого в течение пяти минут после смерти, — пальцы Каэлиса сжались и разжались в кулаки, будто он едва сдерживал ярость. — Цена для Куэлара немалая. Но он готов год за годом отрезать себе жизнь, если это позволит удержать моего отца в живых. И это я ещё не говорю о прочих Старших и обученных Стеллисах, что постоянно его окружают. К несчастью, мой отец сделал почти невозможным покушение на него.

Я внимательно смотрю на принца. Теперь его очередь смотреть в окно. Но его взгляд скользит дальше горизонта, заполненного морем, и города, укрытого горами.

— Ты и правда его ненавидишь, — сказала я. В его досаде на то, что отца так трудно убить, звучало слишком много силы, чтобы не заметить.

— Есть за что, — Каэлис обошёл стол. Я почувствовала: разговор для него закончен. — Сейчас нам лучше сосредоточиться на том, что нужно сделать, — на рисовании твоей золотой карты.

— Сегодня?

— До Дня Монет всего пять дней. Нет времени лучше. — Он протянул руку.

И, взяв меня за ладонь, провёл обратно — через его гардероб, потайную дверь и по запасному туннелю. На пьедестале у статуи уже ждали принадлежности для рисования: ручки и бумага. По крайней мере, две трети того, что мне было нужно. Но чернил явно не хватало.

— Ты подготовился, — заметила я.

— Ты готова. Мы оба это знали, хоть и не произносили вслух, — в его голосе прозвучала гордость. — Используй воду, что окружает статую, как основу для чернил. — Он подвёл меня ближе к статуе и отпустил.

Остальной путь я прошла сама. Ладонь всё ещё покалывала от его прикосновения. Я изучала разложенные инструменты: каждая ручка была изящнее другой. Даже бумага — сложенная в маленькую аккуратную стопку — идеально подрезана.