С ревом, лицо налитое яростью, Эза вскакивает на ноги и бросается вперёд.

Каэлис тоже рвётся ко мне — он знает, что моё оружие пусто, ведь сам снял с меня кобуру. Я отскакиваю назад на чистом инстинкте, напрягая тело для удара.

И всё происходит так быстро, что доходит только после.

Вспышка серебра. В ладони Эзы появляется меч, питающийся его жаждой крови. Он бросается на меня. Каэлис слишком далеко. Моё колдовство срывается.

И вдруг — движение рядом, едва уловимое размытое пятно.

Эмилия. Она быстрее всех нас. Лёгкая, как ветер, перепрыгивает через стол. Эза замирает на долю секунды, ошеломлённый её внезапным появлением. Но не отступает.

Да и зачем? Ему всё равно не жить.

Клинок рассекает воздух. Эмилия уходит от удара, в том же движении выхватывая кинжал — тот самый, что я не раз видела у Алор на поясе. Я замечаю оружие, но Эза — нет. Его взгляд по-прежнему прикован ко мне.

Я не двигаюсь. Даже не моргаю. Полностью полагаюсь на свою удачу — и на Эмилию.

Острие его меча скользит у моего лица, царапая кожу на щеке.

Её кинжал проходит по его горлу.

Эза издаёт булькающий звук и рушится на пол. Он должен был быть моим. Мысль, обжигающая, как уголь, мгновенно тонет в ужасе. Что теперь это значит?..

— Пусть это станет напоминанием, — холодно произносит Эмилия, вытирая клинок о салфетку и возвращая его в ножны, — что Дом Мечей не потерпит нападений на своих. Наши клинки всегда остры и всегда готовы встать на защиту близких.

Студенты почти не удивлены такому исходу. Но среди посвящённых что-то меняется. Мы все разом понимаем, насколько мало знали о жизни старших курсов. Их занятия проходили в других залах. Другие общежития. Другой уклад и традиции, которые до этого момента оставались для нас настоящей тайной.

Я смотрю на пустующие места за столами. Сколько из них освободилось потому, что студенты закончили обучение? А сколько — по другим, куда более тёмным причинам? Академия и правда так безопасна, как нас уверяют? Вряд ли…

Медальон Дома Мечей тяжело висит на моей шее.

За ужином я ищу в себе хоть каплю сожаления или сомнения — и не нахожу. Каэлис коротко отдаёт распоряжения, и тело Эзы уносят так же безжалостно, как когда-то Кел. Его кровь вытирают, и всё — будто его никогда и не было.

Но меня преследует другое. Гораздо тяжелее любых сожалений.

Эза был сыном Глафстоуна.

И его последние слова на дуэли.