Но Каэлис не закончил. Опускаясь на колени у края, он берёт мою руку, словно это древний реликт. С той же медленной точностью, с какой выводит линии карт, он намыливает каждый палец. Его сосредоточенность напоминает мне, как он читает книги в своём кабинете или за завтраком.

Я осознаю, что стала частью его священных пространств. Его прикосновения дают почувствовать себя не менее ценным артефактом, чем инструменты в Мастерской Дурака. Дороже даже золотых карт, которые он скрывает у себя в покоях.

Его взгляд встречает мой. Мы будто стоим на краю пропасти и ждём, кто прыгнет первым.

Это тот самый момент? — спрашиваю я его и себя. Ответа нет. Но натянутая до предела струна дрожит.

Это не просто падение в объятия. Не сиюминутная вспышка удовольствия. Это… нечто большее. Интимность, о которой я и не думала раньше.

Он встаёт и подходит сзади. Даже в обжигающе горячей воде я дрожу от его близости. Я погружаюсь глубже, намокаю с головой, а затем откидываюсь назад, позволяя его пальцам массировать мою голову, втирать мыло в волосы. Глаза закрываются, но успеваю уловить его отражение в воде. Взгляд, в котором тысяча невысказанных слов.

Молчание тягучее, но не тягостное. Оно пронизано желанием. Но вместе с влечением и теплом рядом витает сомнение.

Можно ли ему доверять? Даже сейчас во мне живёт эта тень. Всё, что связано с Сайласом, с Мастерской Дурака, с исчезновением Каэлиса на зимнем солнцестоянии…

Я не знаю — честный ответ.

Но я знаю другое. Я хочу его. Эта мысль остаётся со мной, пока он уходит за одеждой. А я ловлю себя на том, что хочу — чтобы он остался.

Когда я выхожу наконец, решимость обретена. Но мои одежды уже аккуратно разложены, а покои пусты.

***

Большой зал академии всего за несколько часов преобразился ради церемонии распределения по домам. Между деревьями протянуты гирлянды крошечных фонариков, зигзагами над столами, застланными шелками в цветах домов. За каждым столом добавлены лишние места.

Примечательно, что два параллельных стола в центре зала убраны. По инстинкту все посвящённые выстраиваются там, где они раньше стояли. В глубине зала пылают клейма, готовые для Клейма тех, кто дошёл до этого рубежа… но так и не сможет назвать себя студентами академии.

Мы либо займём места среди новых домов, либо уйдём в шахты. Это последнее Клеймо в учебном году.

От меня всё ещё исходит аромат благовоний из купальни Каэлиса. Я одета в кожу и плотный хлопок, сшитые под его заказ. И мои глаза сами находят его — впереди, на возвышении, он выглядит всё так же сурово. Он обращается к посвящённым.