– Ты пытаешься сказать мне, что нужно перестать жалеть себя за то, что стреляла в Джексона?
Рот Хока дернулся.
– Только чуть-чуть. У меня получилось?
– Все, что тебе еще осталось сделать, – это столкнуть меня с дерева.
– Еще чуть-чуть – и ты это получишь, – игриво отстранился он.
Я отчаянно схватилась за него и пискнула. Хок начал меня щекотать, и, хотя мне этого не хотелось, я засмеялась. Смех просто вырвался из меня, пока я пыталась избежать его пальцев и не упасть с дерева.
– Нет! Прекрати! – выдохнула я.
– А-а-а, и что я за это получу? – поддразнил он меня.
– Мой десерт, – сказала я со смехом.
– Недостаточно!
– Два десерта.
Краем глаза я уловила движение, а когда повернула голову, увидела, что мама хмурится. Смех застрял у меня в горле.
Она никак не могла нас увидеть, но ее взгляд пронизывал ночь, словно она чувствовала мое присутствие.
Хватка Хокинса смягчилась, когда он затащил меня обратно на ветку.
– Что бы ни случилось, ты всегда будешь ее дочерью… и моим другом. Может, этого недостаточно… – пробормотал он.
– Достаточно, – прошептала я и сжала его руку. – Спасибо.
– Всегда рад.
Мы сели рядом, наблюдая за моей мамой и Кеем, пока не погас свет, а затем остались сидеть в тишине. Мы наслаждались теплым ветерком, слушая чириканье сверчков.
И впервые за долгое время я начала дышать. Не невесть что, но это было начало. Сломаться было куда проще, чем исцелиться.