– Что?

Чарльз ухмыльнулся и почесал в затылке.

– Кошки. Я боялся кошек, так же как Мадлен когда-то боялась пауков.

Я фыркнула так громко, что даже сплюнула.

– Серьезно? Ты что, действительно больше всего на свете боялся кошек?

– Панически. В детстве у нас были эти белые ублюдки, которые всегда и везде прыгали на меня сзади. Я не мог сделать и десяти шагов, чтобы на меня не напал этот меховой комок с когтями.

Он содрогнулся при воспоминании.

– Я был так счастлив, когда наш отец случайно попал в одно из этих чудовищ, пока стрелял по глиняным голубям.

Я моргнула, открыла рот и рассмеялась.

– Эй! Это был очень тяжелый опыт! – пожаловался он.

– Да… но… только ты и… и… – Я перестала смеяться и начала безудержно хохотать. Слезы практически брызнули из моих глаз.

– Я больше тебе ничего не расскажу, – пробормотал Чарльз, скрещивая руки на груди.

Я засмеялась еще громче.

– Последние триста лет, должно быть, были для тебя адом, – усмехнулась я, и Чарльз поморщился.

– Первые пятьдесят лет я паниковал и выпрыгивал из окна каждый раз, когда видел свое отражение в зеркале. Но к этому привыкаешь, особенно к лизанию задницы…

– Не рассказывай мне такого! Я уже достаточно травмирована, – перебила я его, хихикнула и вытерла слезы. – Спасибо тебе. Мне это правда было нужно.

– Рад стараться. – Чарльз вскочил и галантно помог мне подняться.

Однако, когда мы вышли из кухни, я не могла упустить одну деталь.

– Что насчет твоего брата? Почему он остался самим собой? Он ничего не боится?

По лицу Чарльза расплылась радостная улыбка.