– Ничего вы не получили, – возразила я. – Вы похититель, вор и не знаю уж, кто еще, ключ вам не принадлежит, и я сразу же уйду, как закончу здесь свои дела.

– Нет, ты останешься со мной. Ты ведь моя дочь, самая настоящая.

– Разве вас волнует, настоящая или нет? – Его слова, признаться, меня несколько удивили. – Сколько чужих детей вы присвоили, и вдруг важно, что я – самая настоящая.

– Нет, это неважно. – Учитель ничуть не смутился. – Я сделал лучше для них и никого не принуждал силой. Я наблюдал за ними и брал их к себе после долгих размышлений. Когда-нибудь они станут – многие уже стали – лучшими версиями себя. А чего бы добились их родители? Они либо бестолково потакали их пристрастиям, либо пытались пресечь их. Страшно подумать, скольких Чтецов, Птицеловов и Искателей они погубили! Родители должны помогать развивать таланты, дарованные их детям, а не губить их. Поэтому за дело взялся я. Если бы я знал, что у тебя талант к птицеловству, я бы и тебя забрал к себе.

– У меня нет «таланта к птицеловству»! – Я возмущенно фыркнула. – Просто я Птицелов, и с этим ничего не поделаешь.

– Да? Это даже лучше! – Учитель расплылся в глупой восторженной улыбке. – А я и не знал. Когда ты была маленькой, этого не было заметно… Видишь ли, многих детей нам удалось обучить кое-чему. Они разбираются в птицах, могут с ними общаться – хотя и не так, как ты, – читают книги на разных языках и легко находят самые разные вещи. Один юноша, которого я воспитал, сделал поразительные успехи и стал почти настоящим Чтецом. К сожалению, он нас покинул…

– Умер? – Я посочувствовала почти настоящему Чтецу.

– Нет. Однажды, когда мы были в другой стране, с ним заговорил какой-то человек. Очевидно, он его куда-то увел. Мы искали его, но безрезультатно.

– Этот человек был рыжим, с бородой, в толстых очках? – догадалась я.

– Ты его знаешь?

– Не то чтобы знаю, – ответила я, – но он троеградец. И ваш несчастный Чтец при нем.

– Ты очень много знаешь, Антонина. Я так этому рад. Потом мы обязательно поговорим об этом. А сейчас нам надо завершить твое принятие в нашу семью.

Он сунул ключ в карман и сделал шаг ко мне. Я собиралась встать и громко повторить, что не собираюсь здесь оставаться и что он должен вернуть мне ключ, но он вдруг буквально накинулся на меня и повалил на постель, где я так уютно спала. Когда меня с размаху бросили на нее, она уже не показалась такой мягкой; я сильно ушиблась.

Я не сразу поняла, что он пытается сделать, и только когда мое пальто отлетело прочь, а грубые руки, совсем не похожие на твои, стали пытаться сорвать с меня свитер, я осознала, что нахожусь в минутах от страшного и непоправимого. Ужас и отчаяние выплеснулись вместе с громким призывом о помощи, но Учитель, прижав меня всем своим телом и тяжело дыша, хрипло проговорил: