Мужчина поднял взгляд. Указал им куда-то в угол.

Я молча проследил за этим взглядом.

У противоположной стены сидели еще три человека. Даже сквозь полутьму я смог рассмотреть, что они носили грязную и рваную советскую форму.

Один из них сидел, опустив голову, и нервно покачивался. Второй стоял на коленях, недвижимый, словно скала. Но взгляд его, направленный в пустоту, словно бы остекленел. Боец казался твердым. Не павшим духом. Но по взгляду я понял — он на грани.

Третий неотрывно смотрел на меня. В его глазах я прочитал смесь удивления, недоумения и беспокойства. Но страха в них не было. Уже хорошо…

Откашлявшись, вдруг заматерился Бычка. Потом от холодной воды вздрогнул и застонал лежащий в углу Смыкало.

— Это ведь был ты, не так ли? — снова спросил душман. — Ты пролил кровь Шахина так?

Голос неизвестного был глубоким, хорошо поставленным. В нем я услышал какие-то надменно-театральные нотки, словно бы все его слова — предисловие к проповеди.

— Муаллим-и-Дин, — сказал я, поднимаясь с земли и с трудом усаживаясь у холодной стены.

Душман хмыкнул.

— Ты не только умеешь хорошо цепляться за жизнь, шурави. Ты еще и догадлив.

Я заметил, как некто едва заметно кивнул и добавил:

— Так меня называют.

— Суки… Падлы вонючие… Шакалы… — стал ругаться Бычка, — вы думаете… Думаете, взяли нас и все? Щас наши подойдут, и от вашего логова поганого и камня на камне не останется! Агх…

Бычка застонал, когда душман, что разбудил его, пнул его в живот.

Муаллим-и-Дин бросил несколько слов на дари.

Один из тех духов, что держались у него за спиной, вдруг отделился от остальных и направился к слабо шевелившемуся Смыкало. Принялся поднимать его и ставить на колени.

Тот, что ударил Бычку, стал поднимать и его.

— Шахин хитер, — сказал мне наконец Муаллим-и-Дин после долгого молчания, — но даже он не ожидал от вас такой воли к победе. Он надолго запомнит твой нож, шурави.

— Я в этом не сомневаюсь, — заметил я кисловато.