— Ну что, Холиен, на «три-четыре»? — Денис взял под руку Муару и приблизился к тускло отсвечивающей в свете дрожащего пламени поверхности.

— На «семь-восемь», — буркнул я и шагнул сквозь бронзовый барьер.

Ожидая увидеть что-то похожее на комнату, где был замурован Сангвир, очень удивился, оказавшись в уютном небольшом зале со стрельчатыми окнами, за которыми явно уже наступила ночь. Но не полярная: чёрное небо усеивали яркие крупные звёзды. Странно, но в зале я оказался почему-то единственным гостем. Нигде никаких признаков присутствия моих спутников. Что ж, игры начинаются… Чего-то подобного я и ожидал.

Чувство лёгкого беспокойства заставило учащённо забиться сердце. Адреналин до предела усилил восприятие окружающего пространства: каждая тень, трещина на каменной стене проступили столь отчётливо, что я заподозрил показанную мне разумом картинку в нереальности.

У дальней стены виднелся камин с едва тлеющими красными глазка́ми углей. Зал выглядел скорее, как кабинет в рыцарском замке, нежели приёмная или гостиная. У камина я не сразу углядел массивный резной стул чёрного дерева с высокой спинкой, на которую был наброшен то ли плед, то ли очень старое шерстяное одеяло. У боковой стены стоял настоящий шедевр: узкая деревянная софа из такого же чёрного дерева, что и резной стул. Изящество и красота этого предмета мебели сделали бы честь Лувру или Эрмитажу. Небрежно разбросанные предметы и мелочи личного обихода на софе и стоящем рядом круглом столике из цельного куска мрамора ясно говорили об обитаемости помещения.

Несмотря на бросающийся в глаза уют и благостность обстановки что-то мешало чувствовать себя в ней комфортно, не позволяло расслабиться. Странная крипта…

От окна у камина послышался сухой кашель, заставивший меня резко вздрогнуть. Из тени вышел человек. Да, да, именно человек или, как принято говорить в Небытии, хуманс. Ничем особенно непримечательный старик, безбородый, с благородной проседью на висках. Длинный парчовый халат с махровыми кистями висел на нём как на вешалке, сухие пальцы ладоней покоились на навершии толстой трости из какого-то белого материала, очень похожего на кость (ну да, откуда тут взяться пластмассе или керамопласту?). Его бледную с незначительной желтизной кожу лица рассекали морщины, придававшие старику надменный и суровый вид. Самыми подвижными на этом лице были глаза, смотревшие на меня не отрываясь. Трудно было передать их цвет и уж совсем невыносимым было ощущение от этого прямого взгляда. Казалось, с каждой секундой контакта из тебя высасывает всё счастье и радость жизни.