Лотрей Веласс, на ходу скидывая тяжёлое пальто, шёл к алтарю явно не с целью остановить это безобразие.

Я дождалась, пока затихнут его шаги, выждала ещё секунду, и снова взглянула исподлобья, оценивая обстановку. Профессор закатал рукав на правой руке, сжал ладонь в кулак, а затем резко провёл кривым ножом по запястью. На алтарь потекла густая, тёмная кровь. Медная вязь на алтаре вспыхнула закатным солнцем, вбирая в себя предложенную жертву, напитывая изображение луны и символы заклинания цветом. Жизнью. Мощью.

Через несколько мгновений над алтарём парила полная луна — красная, как кровь, реальная, как приближающаяся смерть. Белоснежная вязь заклятия на каменных плитах пола медленно пропитывалась алым.

— Крэй тэ ангоарах! — протяжно затянул Лотрей Веласс, зажимая рану ладонью второй руки, — Каа тэ крээт иим!

Его голос вознёсся вверх, к самому потолку и истаял там без следа, но отозвался во мне болезненным холодом. Лярва, почти обессилившая, вдруг снова зашевелилась, вцепляясь в моё сознание скользкими щупальцами. Родовое заклятие моментально отозвалось на попытку вторжения. Оно загорелось золотом, выстроилось, как положено, и лярва завизжала, барахтаясь в моём мозгу.

А вместе с ней заорала и я — от дикой, разрывающей на части боли. Болело всё: шея, голова, спина, сердце. Душа. Мне казалось, что вместо крови во мне течёт золотое плетение заклинания — обжигающее, как чистое первородное пламя. Оно горело, выжигая из меня остатки скользких щупалец лярвы, превращая в пепел тонкие нити чужой воли.

Сколько это продолжалось, я не знаю. Очнулась внезапно. Я лежала, раскинув в стороны руки, совершенно обессилившая в борьбе с сущью. А надо мной стояла та, кого нет прекрасней с этой стороны Болот. Она нежно улыбалась, разглядывая поверженную меня, а потом её улыбка в один миг стала хищной.

— Очнулась, поскрёбыш? — острый носок туфли больно ткнулся под рёбра, я едва сдержалась, чтобы не зашипеть, — встать, быстро.

Лилит. Всё такая же нежная лилия. Голос её всё ещё подобен нежному перезвону хрустальных родников — очаровывающий, колдовской. Время не властно над Чёрной Луной из рода Чандрама.

Но глаза… глаза Лилит изменились. Нет в них больше блеска далёких звёзд. Зато плещется злоба. Тягучая, как смола, опасная, как тахронг в брачный период. Хотя чему удивляться, когда тахронги и демоны одной крови?

Я молча, не мигая смотрела на Лилит. Ни одна мышца на моём лице не дрогнула, ни одна жилка не пошевелилась. Мне всё ещё нужно было время. Плетение выжгло лярву, но силы восстанавливались медленно, по капле.