– Весь Фархир будет вечно перед Вами в долгу, – заявил он, протягивая мне ветвь. – А моя дочь обязана Вам своей жизнью. Я не верю в случайности, миледи. Ваша встреча во время сражения за Харан была предначертана судьбой. Это облегчило мой выбор.

– Благодарю, – тихо сказала я и дрожащими руками взяла ветвь. Смущенная, я посмотрела на Майлу, которая дружелюбно улыбалась. По всей видимости, она предвидела, что и я не останусь с пустыми руками. Я, напротив, была сбита с толку. Одно дело, когда они больше не обращались со мной, ночной альбой, как с отребьем, и своем иное – когда они хотели поставить меня не престол. Любой на моем месте помог бы Ниране. Это не делало меня хорошей королевой. Однако ее отец считал иначе. И был такой не один. Я ощущала себя озадаченной, когда все больше Высших оказывали мне эту честь. Растерянно уставивших вперед, я чувствовала, как в моей руке появлялся целый букет из цветущих золотыми лепестками веток; видела, что кандидатки, стоявшие рядом со мной, получали намного меньше. Авила радовалась, что получила три голоса; Ганаделле держала в руках пять или шесть веточек, а Зелении не досталось ничего. Она фыркнула от негодования и стыда. Я повернулась налево. Лантеа тоже держала в руке добрую половину дюжины веток. Больше половины от этого числа получила и Майла.

Я посчитала количество ее веток. Восемнадцать. Я посмотрела на свои руки, и у меня перехватило дыхание, когда поняла, что тоже получила восемнадцать веток. Ничья.

Я испуганно подняла глаза. Что дальше происходит при ничьей? Дополнительные выборы? Еще одно испытание? Однако у меня не получилось ломать над этим голову, потому что в тронном зале начались волнения. Альбы бормотали, толпа пришла в движение, и кто-то протискивался между дворянами в нашу сторону. Мое сердце практически замерло, когда я узнала того, кто это был.

Лисандр. Он смотрел прямо на меня. Я утопала в его глазах, не понимала происходящее, когда он встал передо мной и опустился на колено. Альбы были в таком же в смятении, как и я сама.

– Как такое может быть? – услышала я чей-то вопрос.

– Это знак, – предположил другой. – Знак мира.

– Так решила Мурайя.

Я невольно сделала шаг назад, когда увидела, что держал в руке Лисандр. Цветущую березовую ветку. Как Мурайя могла дать ему право голоса? И зачем он поступал так со мной, выбрав именно меня? Он поднял на меня взгляд, и я покачала головой, пытаясь донести, как не хотела этого. Он же должен видеть, насколько я растерянная. Однако он лишь улыбнулся, будто я не понимала, что сейчас происходило, или была слишком скромна, чтобы принять оказанную мне честь. Но это не так. Я не хотела, чтобы он это делал. Этого не должно произойти.