Рэйф старался не вспоминать о них – точнее, он старался не вспоминать об отце, потому что в таком случае всякий раз испытывал чувство вины. Вины за последние сказанные королем слова. «Я не брошу тебя. Я не брошу нашего сына». Он погиб, потому что любил Рэйфа сильнее Ксандера, а маму Рэйфа – сильнее королевы. Хотя Рэйф тогда был невинным ребенком, обвинения королевы в его адрес справедливы и по сей день: он бастард, укравший у ее сына очень многое, самое значение слова «любовь» – и снова обкрадывающий его, на этот раз в куда большем масштабе.

– Любовь, – пробормотал Рэйф, вспоминая, как родители обменивались взглядами в маленькой комнатке, как поддразнивали друг друга и иногда шутливо боролись. Как исполняли безумные танцы с ним маленьким, зажатым между их телами, а потом замедлялись: мама распускала волосы, отец снимал корону, и на короткое время они становились самими собой. Любовью было то ощущение свободы, отсутствие необходимости скрываться, связь столь тесная, что, казалось, никому не по силам ее разорвать. На мгновение Рэйф представил блестящие во мгле зеленые глаза, две пары сплетенных рук и сверкающее между ними золото и серебро. Сморгнув видение, он повернулся к брату, чувствуя, как сосущая пустота в животе разрастается до громадных размеров. – Любовь – это когда находишь частичку себя в другом человеке, хотя прежде и не подозревал, что в тебе самом чего-то недостает, а теперь без нее чувствуешь себя неполным. Любовь делает тебя цельным, завершенным, учит принимать себя таким, каков ты есть. Ты получаешь возможность быть собой, потому что, находясь с этим человеком, впервые в жизни не хочется притворяться кем-то другим.

Ксандер смерил брата долгим хмурым взглядом. Спустя несколько секунд черты его лица снова разгладились.

– Ты как будто делишься опытом. Личным опытом, я имею в виду.

Рэйф напрягся и украдкой посмотрел на занавеску, потом скользнул взглядом по ковру и уперся в мыски сапог брата. Поднявшись выше, он, наконец, заметил в лавандовых глазах брата всполохи неуверенности. Воздух в комнате сгустился, стал тяжелым, давящим на плечи, иголочками покалывающим кожу.

Сейчас ему внимают два человека.

Два человека, заслуживающих знать правду.

Однако, похоже, в последнее время Рэйф может только лгать.

Он рассмеялся веселым гортанным смехом, вырвавшимся из груди и рассыпавшимся бисером лукавства, похлопал Ксандера по плечу и легонько толкнул, будто только что услышал самую забавную, но и нелепую шутку в мире.

– Во имя Таетаноса, Ксандер! Нехватка сна не дает тебе мыслить здраво. Мне придется попросить тебя покинуть мою комнату, если будешь и дальше болтать вздор. Единственная возлюбленная, по которой я томлюсь дни напролет, это небо, но ты запретил мне летать.