Передышка заняла не более получаса. Потом каджит запрыгнул на коня и поехал дальше, проникая всё глубже в лес.

С каждым проезженным кустом плотность деревьев становилась всё больше. Они окружали каджита. При таком раскладе легко было заблудиться, ведь тропы скрывались за стеной деревьев, а каджит ехал через густую чащу.

Около часа Тхингалл бесцельно слонялся по ночному лесу. Постепенно каджит, сидя в седле, погружался в сон. Тхингалл находил в себе силы, чтобы не отключиться совсем, ведь эта изнурительная и бесцельная прогулка по фолкритскому лесу сильно его утомляла. Спустя несколько часов езды каджит начал сомневаться в том, что она вообще имеет какую-то цель. Он начал сомневаться в предостережениях хускарла, который наставлял его перед дорогой, в словах ярла, в слухах местных жителей, которые каджит выслушивал перед отправкой. Но на миг вспомнил и себя в роли их всех. Его собственные слова гонялись по воздуху церемониального зала ярла, внушая слушающим их ушам тревогу и опасность. Скептические голоса были на них ответом, и Тхингалл сильно раздосадовался от этого. Но сейчас он сам встал на то место, на которое некогда смотрел со злобой из-за того, что его предостережения воздают к пустому звучанию связки слов, порой виднеющихся нелепыми и несуразными. Лицо ярла отображало это. И Тхингалл глядел в его глаза, полные неверия и нежелания принимать набухающую тревогу за истину. А сейчас этот лес показался каджиту не менее опасным чем тот, из которого ему и его сородичам пришлось бежать. И сейчас каджит понял, что в данный момент он ничем не отличается от тех, кому некоторое время назад пытался что-то доказать. Пытался вверить их, повести их глас рассудка за собой, в таящийся мрак. А они лишь угрюмо хмыкали в ответ, отрывали руку и не желали идти, кипели изливающимся из себя скептицизмом. Тхингалл сейчас стал в их ряд. Он не верил, что в этой части Фолкрита таится что-то опасное. То, что заставляет даже самых заядлых головорезов обходить здешние края стороной.

Наконец, каджит ткнулся носом в чёрную и пышную гриву коня, засопел по-кошачьи.

Конь выехал из лесной чащи и остановился возле невысокого обрыва, покрытого кустарником. Он зафыркал, побил копытом по земле, слегка подал головой назад, ударив каджита. Тот резко поднялся, быстро повертел головой, открыл сонные глаза, потёр их. Сколько прошло времени с тех пор, как он отрубился, каджит не знал.

 Перед его взором расстилался небольшой горизонт, освобождённый от лесного массива. Кругом не было деревьев, лишь выдернутые из земли с корнями их некрупные стволы, буквально истерзанные в некоторых местах и беспорядочно разбросанные по округе. И это не единственное, что привлекло внимание каджита…