– Да пошла ты в задницу!

– Внутри шкафа на двери есть зеркало. – Венка кивнула на угол комнаты и встала. – Оставлю тебя в одиночестве.

Когда Венка закрыла дверь, Рин стянула рубашку, осторожно встала на ноги и голой подошла к зеркалу.

Ее ошеломило, насколько отвратительно она выглядит.

Рин всегда знала, что красавицу из нее не сделаешь, с такой-то кожей цвета глины, угрюмым лицом и короткими клочковатыми волосами, которые никогда не стригли чем-то более утонченным, нежели ржавый нож.

Но сейчас она выглядела как нечто сломанное и потрепанное. Буквально вся состояла из шрамов и стежков. Белые точки на руке напоминали о горячем воске, которым она жгла себя, чтобы не заснуть во время зубрежки. Шрамы на спине и плечах под повязкой. А под солнечным сплетением – отпечаток руки Алтана, темный и отчетливый, как и в тот день, когда она впервые его увидела.

Медленно выдохнув, Рин приложила левую руку к животу. Может, это лишь ее воображение, но от прикосновения рука нагрелась.

– Я должен извиниться, – сказал Катай.

Рин подскочила. Она не слышала, как открылась дверь.

– Какого…

– Извини.

Рин снова натянула рубашку.

– Мог бы и постучать!

– Я не знал, что ты уже встала. – Он пересек комнату и уселся на край постели. – В общем, я хотел извиниться. Эта рана – моя вина. Я не сделал прокладку под конструкцией, не было времени, я занимался только функционалом. Стержень вошел в тело почти на ширину ладони. Лекарь говорит, тебе повезло, что он не рассек позвоночник.

– Ты тоже это почувствовал?

– Немного, – сказал Катай. Рин знала, что он лжет, но в эту минуту была рада, что он хотя бы попытался разделить с ней вину. Он задрал рубашку и повернулся, показывая бледный шрам на пояснице. – Полюбуйся. Думаю, и форма та же.

Рин с завистью посмотрела на гладкие белые линии.

– Твой-то посимпатичнее.

– Не завидуй.

Рин осторожно пошевелила руками и ногами, устанавливая границы своих возможностей. Попыталась поднять над головой правую руку, но плечо заболело так, словно его разрывали на куски.