– Они не готовы, – сказал Катай. – У них нет оружия, они наверняка голодают…

– Тогда мы украдем еду и оружие. Или привезем на кораблях. Имея в союзниках Муг, мы получим кое-какие преимущества.

Катай заморгал.

– Ты собираешься повести крестьян и беженцев на войну с гесперианскими дирижаблями.

Рин повела плечами. Она знала, что это безумие. Но их приперли к стенке, и отсутствие выбора было почти благом, потому что означало лишь одно: либо они сражаются, либо погибнут.

– Не забывай про пиратов.

Катай выглядел так, будто готов вырвать из головы остатки волос.

– Не думайте, что из южан нельзя сделать хороших солдат только потому, что у них нет подготовки. Наше преимущество – в численности. Вайшра не готов переступить за критическую черту. Он не развяжет в провинциях настоящую гражданскую войну.

– Но Вайшра – это еще не империя, – сказал Катай. – Остальная часть страны – с империей.

– Нет, с нами, – вдруг встряла Рин. – Всегда был север и был юг.

В отравленном опиумом мозге начали медленно складываться кусочки головоломки, и когда, наконец, щелкнули, озарение нахлынуло как поток холодной воды.

Как же она до сих пор до этого не додумалась? Вот почему она всегда так неохотно выступала за Республику. Мечта о демократическом правлении была искусственной конструкцией, балансирующей на невыполнимых обещаниях Вайшры.

Но реальным основанием для противостояния были люди, которые больше других пострадали при правлении императрицы. И сейчас эти люди больше всех ненавидели Вайшру.

Где-то на развалинах провинции Петух пряталась испуганная и одинокая девочка. Она задыхалась от беспомощности, ей была отвратительна собственная слабость, и она пылала яростью. Она сделала все возможное, чтобы получить шанс бороться по-настоящему, даже если это и означало потерю рассудка.

И таких, как она, миллионы.

От масштабности этого понимания кружилась голова.

В голове у Рин разворачивались карты военных действий. Границы между провинциями исчезли. Все стало только красным и черным – привилегированная аристократия против ужасающей нищеты. Цифры изменились, и война, на которой Рин собиралась сражаться, вдруг стала выглядеть совершенно по-другому.

Рин видела написанное на лицах людей возмущение. Как гневно сверкают их глаза, которые они не смели поднять. Это не люди, алчущие власти. Это не восстание из-за дурацких личных амбиций. Эти люди просто не хотели погибнуть, и оттого стали опасными.

«Ты не можешь выиграть войну в одиночку», – однажды сказал ей Нэчжа.

Да, но может сделать это с тысячей солдат. А если падет тысяча, она бросит в бой еще одну, и еще, и еще. Не имеет значения, насколько неравны силы, война такого масштаба – это вопрос численности, а Рин хватит людей. Единственное преимущество юга над гесперианцами в том, что южан очень много.