— Все забыли меня, — говорю я, пытаясь скрыть, как мне больно.

— Пойдем, — отвечает он. — Они насторожатся, если мы проторчим здесь еще минуту.

Молча выходим во двор.

Там никого, кроме нас, нет. Солнечно, и у меня от света болят глаза. Мы идем по аккуратно подстриженной траве. Теплый ветерок обдувает мне кожу.

Разговаривая, Пьер почти не шевелит губами. Его глаза мечутся по сторонам, словно нас вот-вот схватят спецназовцы.

Я думаю, что, наверное, он тоже верит в теории заговора.

Пьер говорит:

— Ты — наш самый популярный пациент.

— Ты мне тоже нравишься, Пьер.

Он закатывает глаза, возмущенный моей тупостью.

— Не у персонала, Уилл. Я говорю о людях, которые пытаются с тобой связаться.

Я смотрю на него, лишившись дара речи.

— Я думал, что никто... Врачи говорили...

— Я знаю, что они говорили, — огрызается Пьер. Оглядывается по сторонам и тихо продолжает: — Я общаюсь с девочками в приемной. Одна из них — моя племянница. Анита.

Я понятия не имею, кто такая Анита, я и приемной-то никогда не видел. Меня сюда под препаратами привезли.

— Короче, Анита говорит, что было полторы тысячи звонков. Люди спрашивают о тебе, Уилл, ты — знаменитость, я не преувеличиваю. А еще тебе пишут. Писем, правда, вполовину меньше.

Остается только смотреть на него.

— Много от той девочки, о которой ты говорил... Мии... как-то там.