Нашли не полностью.

Чуть раньше один из медбратьев — мужик по имени Пьер — вывел меня во двор прогуляться. Худой, чернокожий мужик лет пятидесяти, он говорит:

— Уилл, ты должен кое-что знать.

Идя с ним бок о бок по длинному унылому коридору, я спрашиваю:

— Мне кто-то звонил?

— Минутку, — бормочет Пьер. Видно, что ему не по себе. Он косится на черные стеклянные шары, свисающие с потолка, — камеры наблюдения. Они напоминают мне об оруэлловском «1984» и усеивают каждую щель в этом аду, который почему-то называют реабилитационным центром.

Реабилитация. Что за бред.

На самом деле это приличного вида свалка для человеческого мусора. Приемник неудобных людей.

Первый этаж для стариков.

Второй — для мужчин.

Третий — для женщин.

Четвертый — для девчонок.

Пятый — для мальчишек.

Для проблемных мальчишек. Мы им мешаем, и нас прячут подальше. По крайней мере, я так думаю.

Возможно, я просто параноик.

Парню вроде Барли здесь бы понравилось. Вернее, ему бы понравилось, что это место существует. Сам он и недели бы здесь не протянул. Черт, я и сам не знаю, как смог продержаться так долго. В начале года здесь умер мальчик. Покончил с собой.

С точки зрения правительства, стало проблемой меньше.

То есть я так думаю.

Пьер нажимает кнопку ВНИЗ, и мы ждем лифта.