Он вздыхает.

— Я знал, что она пыталась с тобой связаться. Но не представлял, как отчаянно. Когда Анита рассказала, что приедут федералы, чтобы с тобой побеседовать, я расспросил ее о твоем деле. Видишь ли, хоть она мне и племянница, мы редко разговариваем. Несколько лет назад я помог ей с работой, но она вышла замуж за этого неудачника... он действительно неудачник... и она знает, что я так думаю, и...

— Почему ты не сказал мне раньше?

Снова вздох.

— Наверное, должен был. Просто волновался, как ты это перенесешь. Ты здесь и никак это не исправишь. Зачем переживать из-за того, что нельзя изменить? Я подумал, что это сведет тебя с ума.

— Я схожу с ума, думая, что все обо мне забыли.

Пьер виновато на меня смотрит.

— Прости, ладно? Думаю, я ошибся.

Я глубоко вдыхаю.

— Что я должен делать?

— Просто намекни федералам на тайны. Пусть думают.

Мы молча идем по двору. Я перевариваю слова Пьера. Наконец говорю:

— Значит, я здесь застрял. И ничего нельзя сделать.

— Конечно, кое-что ты сделать можешь, — отвечает он, осекается, раздраженно вытирает ладонью рот. — Слушай, Уилл, я скажу тебе еще кое-что, но если ты проболтаешься... хоть немного, хоть кому-нибудь... у меня будут серьезные неприятности.

— Тебя уволят?

— Уволят? — переспрашивает он, подняв брови. — Это еще ладно. Признаюсь, мне не хочется терять пенсию за десять лет до увольнения. И жене это не понравится.

— Я не проболтаюсь.