Он долго на меня смотрит. До центра двора остается ярдов пятьдесят. Вроде далеко, но, поверьте, когда это все, что у тебя есть, так не кажется. Во дворе я словно в клетке. Убил бы за часок на равнине, а еще лучше — на бейсбольном поле. За глоток свежего воздуха.

Образно говоря, конечно.

Мы останавливаемся, Пьер задирает голову и некоторое время смотрит в небо. Я тоже. В вышине плывут большие кучевые облака, пышные и белые. Я почти не чувствую ветерка, но они мчатся по небу.

— Пьер? — говорю я.

Все еще глядя вверх, он спрашивает:

— Ты рассказал мне правду о них?

Сглатываю, прекрасно понимая, о ком он.

— А что?

— Ты говорил, они высокие и бледные. Очень худые.

— И сильные, — добавляю я. — Такая тварь может разорвать тебя пополам.

Он кивает.

— А крылья у них есть?

Я хмурюсь.

— Пьер, я не понимаю, о чем ты?

Он фыркает, словно смутившись. Качает головой.

— После той... как ты назвал случай в заповеднике... резни?.. кровавой бани?..

Я киваю.

— Было множество сообщений о тварях в том районе. В Шэйдленде. Мы на другой стороне округа, но слухи сюда добираются. — Пьер пожимает плечами. — Пара медсестер даже ездит на работу из Шэйдленда.

Я жду, в животе вьется червь страха.