Я подумываю о том, чтобы сломать ей руку, чтобы заставить ее отпустить меня. Даже с моим собственным поврежденным запястьем это было бы несложно. В конце концов, люди слабее Смертных Богов. Опять же, однако, Азаи был бы раздражен, и иметь дело с ним из-за нее — еще большая проблема.

— Скажи мне! — Женщина снова трясет меня, дергая взад-вперед. Я чувствую, как сломанные кости моего запястья трутся и постукивают друг о друга, вызывая очередную вспышку боли в этом месте.

— Сказать тебе что, мама? — Я выдавливаю вопрос из себя, пытаясь сохранить контроль. Азаи говорит, что контроль — это то, что отделяет Божественное от мирского. Я должен контролировать свою силу и использовать ее только тогда, когда захочу… Хотя я хочу использовать ее постоянно. Зачем обладать силой, если ее нельзя использовать? В чем смысл?

— Ответь мне, — кричит женщина, ее нижняя губа дрожит, когда ногти впиваются в мои руки. — Ответь на мой вопрос. — О чем она меня спросила? Но прежде чем я успеваю спросить, она повторяет это.

— Ты любишь меня?

Люблю ли я ее?

Я полагаю,… Я должен. Не так ли? Во всех книгах, которые наставники Азаи заставляют меня читать, говорится, что каждый чувствует любовь. Истории, которые я читал, описывают это ощущение как всеобъемлющую привязанность. Но те, кто испытывает привязанность, похоже, наслаждаются временем, которое они проводят с объектами этой привязанности. Я ни разу не наслаждался присутствием моей матери, за исключением тех случаев, когда она забавляла меня своей очевидной одержимостью Азаи.