Я киваю и выпрямляю локти, удерживая разрыв, даже когда он стягивается, пытаясь захлопнуться. Кэдмон смотрит на троих Даркхейвенов и слегка кланяется. — Берегите себя… Сыновья мои.

Потом он ушел.

Они оба ушли. Ариадна и Кэдмон превращаются в серебряные нити и вырываются через разрыв как раз перед тем, как он закрывается, погружая остальной мир во тьму, который освящается только слабым светом луны, нависающей над всеми нами.

Глава 49

Кайра

Брызги морского соленого воздуха бьют мне в лицо, когда Руэн, Каликс, Теос и я ступаем на покрытые шифером деревянные настилы причала острова Ортус. Закатное солнце поднимается над бурлящей поверхностью волн, которые плещутся о затонувшие столбы под нашими ногами, удерживающие нас на высоте.

Замешательство пронизывает толпу Смертных Богов, недавно пробудившихся ото сна, когда они следуют за нами и собираются на земле за нашими спинами. Никто не может до конца поверить, что Боги ушли, но истину нельзя отрицать. Небо, когда солнце пробивается сквозь облака вдалеке, становится ярче, чем было раньше, — как будто со всех нас сняли пелену. Руэн и Теос встают с флангов от меня, а затем слева от Руэна, Каликс.

Корабли, такие же большие, как те, что доставили нас сюда, кажется, целую вечность назад, теперь покачиваются на волнах океана, приближаясь все ближе и ближе. Однако на этот раз на передней части их корпусов нет жутких полумертвых морских женщин. Это, больше, чем что-либо другое, кажется очень хорошим знаком, и я бы помолилась, чтобы это было так… за исключением… ну, в общем, молиться больше не кому.

Оборачиваясь, я бросаю взгляд через плечо и замечаю несколько знакомых лиц. Мои губы приоткрываются в шоке. Я смотрю не на Мейрин и Найла, а на лица Дариуса, Инид и даже Малахии. Мое зрение раздваивается, и я подозреваю, что этому причиной являются способности моего отца, а теперь и мои собственные.

Среди Смертных Богов Ривьера и Пердиции стоят белые отблески других Смертных Богов из прошлого. Те, кто был потерян, с восковыми и худыми лицами, как будто они потеряли весь свой блеск и жизнь, потому что их сердца больше не бьются, находятся рядом с теми, кто остался жив но со шрамами, оставленными Богами Анатоля.

Мы. Мы — шрамы на этой земле. Последние остатки того, что они сделали с этими людьми. Мы — настоящее, и когда-нибудь мы станем прошлым. Однако я полна решимости: мы оставим это место в лучшем состоянии, чем застали. В конце концов, разве не в этом суть поколений?

Крики отвлекают мое внимание от призраков тех, кто погиб еще до того, как мы поняли, что с нами происходит, и поворачиваюсь к кораблям, которые причаливают к причалу. Наверху суетятся матросы, звуки бегущих шагов и раздающихся команд говорят мне, что они спешат пришвартовать корабль, прежде чем он качнется вперед и врежется в стеклянную корону, которая является трупом Академии Ортус.