– Он был добрым.

– Был. – Голос Унды лишился эмоций, и Далеина поняла, что в душе у той есть и другая печаль, та, которая никогда не пройдет, та, которая меняет жизнь раз и навсегда. Эту печаль не облегчить словами. Далеина и не пыталась. Она опустила руку смотрительнице на плечо в надежде, что женщина понимает: Далеина тоже думает о Мари. Мари и парне со сладкими поцелуями, о своей кузине и чудесных историях той, о своих детских друзьях, у которых не было шанса стать взрослыми. Она думает о своей семье и молится, чтобы они оставались в безопасности, чтобы спрятались в доме, закрыли все щели амулетами и тихо сидели.

У нее должно было быть время предупредить их!

Она подошла к Гамону, который собирал оставшиеся бинты и мази.

– Я собираюсь в столицу, – сказал он. – Предложить свою помощь.

Далеина кивнула.

– Моя семья…

Он кивнул.

– Знаю. Ты должна убедиться, что они в безопасности. – Он отказывался смотреть ей в глаза, не отрывая взгляда от бинтов.

Она легко коснулась его плеча.

– Гамон?

– Пожалуйста, Далеина… Я… Сегодня произошло нечто ужасное.

Она слышала то, чего он не произнес: «Сегодня мы совершили нечто ужасное».

– Иди, – посоветовала она. – Работа помогает.

Он кивнул и продолжил собираться. Она наблюдала за ним еще немного, зная, что права – все изменилось, и тоже на миг пожалела о содеянном.

Они убили королеву.

Сколько еще смертей последует?

Далеина оставила Гамона заниматься делами и думать о своем. Она перемещалась от лежанки к лежанке, проверяя раненых, пытаясь помочь им, но в конце концов опять оказалась у лестницы, разорванной духами, рядом с подругами. В тишине преемницы поднялись наверх.

– Какая пустота, – сказала Линна, обняв себя за плечи.

Зия волочила ноги по переломанным ступенькам.