Территория была занята, причем на ней проводились не тренировки, а самые настоящие боевые действия. Жаль, у меня нет силы огня или льда старших сестер.

– Третий и четвертый, думаю, здесь, лишние, – выдал Гилберт каким-то далеким приглушенным голосом, который с трудом пробивался ко мне сквозь звон в ушах. – Идем отсюда?

Я была совершенно с ним не согласна и, что удивительно, Золотой Меч неожиданно завибрировал, соглашаясь со мной. Ну, уж нет – уходить я точно не собираюсь.

Глава 14

Глава 14

– Третий и четвертый, думаю, здесь, лишние. Идем отсюда?

Это, по его мнению, я тут лишняя? С чего вдруг?

Попыталась урезонить свою ярость, но она как-то не поддавалась. Проверенные годами в корпусе медитации не вспоминались – в голове какая-то каша бродила, а слова «прибью», «закопаю», «отправлю в другой мир к великанам» никак не способствовали успокоению, вот совершенно. Даже представить себя куском льда не выходило, потому что в воображении я полыхала, а лед вокруг даже не таял – сразу испарялся.

Почти в самом центре площадки для тренировок, которую отец отвел для участников турнира, стоял Фаер и какая-то девица. Если бы меня резко не накрыло неконтролируемы гневом, то вполне возможно, я бы согласилась с Гилбертом, что третий и четвертый тут лишние. Возможно, очень условно, и эти «третий» и «четвертый» определенно были бы сам Гилберт и ЭТА, как бы ее не звали.

Девица была худосочная, высокая и, чтоб ее, рыжая. Нет, ВУЛЬГАРНО рыжая! Худая, словно палка от швабры, и такая же прямая. Без форм, без фигуры – плоская и сухая, но при этом с таким вырезом на платье, что даже мои глаза прилипли к нему, а в голове стучало сотнями молоточков: «Как ей не холодно?». Может, стоило добавить ей огоньку?

Прежде чем нас заметили, девица повернулась к Фаеру этим своим вырезом, причем даже присела в полупоклоне, чтобы дракону лучше было видно отсутствие ее рельефов. Взгляд же, вместо того, чтобы опустить в землю, бесстыдно направила вверх, причем делала это так медленно, словно ощупывала каждый кусочек тела мужчины – таким взглядом только распутницы смотрят (это, кстати, нам нянюшка рассказывала, запрещая «таращить» взгляд на мужчин и демонстрирую соответствующую картинку из книги «Бесстыжая и менестрель» – бесстыжую вот точно с этой девицы рисовали).

За моей спиной гулко сглотнул слюну Гилберт, и это словно отпустило пружину внутри девицы: они подскочила, прикрыла ладонью вырез, а сама побледнела, словно осознала степень своего падения. Хотя с моего ракурса все же казалось, что она испугалась меня, хотя с чего бы? Именно сейчас на меня накатило такое умиротворение, к которому нас всегда призывали перед отправкой на кухню потрошить и разделывать дичь – безграничное.