– Потому что ты... – Кайрон замер, не договорив.

Я смотрела в его глаза, ожидая продолжения. Но он молчал, и в этом молчании было что-то болезненное.

А потом он наклонился и поцеловал мое запястье. Там, где была глубокая ссадина от веревки.

Я замерла от неожиданности. Его губы были теплыми, нежными, такими бережными, словно он боялся причинить мне еще больше боли.

Он поцеловал каждый раненый палец. Каждую царапину на руке. Потом губами коснулся ссадины на плече.

– Кайрон... – прошептала я.

Но он не остановился. Целовал мои раны, как будто мог излечить их прикосновениями губ. А я смотрела на него, на этого сильного мужчину, стоящего передо мной на коленях, такого нежного и осторожного.

И что-то во мне… рухнуло. Та стена, которую я пыталась возвести, чтобы не дать всему внутри вырваться наружу. Не показать, не напугать, не заставить переживать за меня еще больше…

Слезы хлынули из глаз потоком. Все, что я сдерживала – страх, отчаяние, боль – все вырвалось наружу. Я плакала навзрыд, как ребенок, даже не пытаясь больше остановиться.

– Вот так, родная… лучше так. Оживай. – Кайрон мгновенно оказался рядом, на кровати, обнял меня. – Все хорошо. Все позади.

– Мне было так страшно, – всхлипывала я в его плечо, стискивая ткань его рубашки, словно это способно было удержать меня в реальности. – Так страшно там...

– Я знаю, – он гладил меня по волосам, баюкая. – Знаю, родная.

– Я думала, что больше никогда не увижу тебя. И Томаса. Думала, что они...

– Но этого не случилось. – Его голос был твердым, уверенным. И это позволяло мне не нырнуть обратно в обрывки тех воспоминаний. Не уйти еще глубже в истерику. – И больше не случится. Я не позволю.

– А если в следующий раз...

– Не будет следующего раза, – перебил он. – Я научу тебя защищаться, если захочешь. Но главное, я буду рядом. Всегда рядом.

Он обхватил мое лицо обеими руками. Бережно укрыл ладонями. Большими пальцами вытер слезы.

– Я люблю тебя.