Этими словами князь обычно предвосхищал что-нибудь эпически ужасное. У Владика подломились колени. Он не мог понять, чего ему следует бояться, если обе богини мертвы. Он хотел спросить об этом Цента, но тут всю земную твердь сотряс настоящий сейсмический удар, который опрокинул с ног и князя и слугу. Земля, содрогнувшись, не успокоилась. Она вся вибрировала и вздрагивала, будто что-то немыслимо огромное и чудовищно сильное продиралось сквозь ее толщу. Из бетонного колодца изливался уже настолько яркий свет, что его алое зарево поднималось на добрую сотню метров. К тому же и Цент, и Владик ощутили, как со стороны врат накатывают волны жара, будто они стояли рядом с доменной печью. Земля продолжала вздрагивать, щебень, покрывающий ее, елозил, будто живой.

– Что это такое? – заверещал Владик.

Багровое сияние, льющееся из глубин колодца, внезапно погасло, жар, исходящий от него начал спадать. Земля больше не вздрагивала. Наступило странное пугающее затишье, создавшее иллюзию, что все кошмары уже закончились, и беда миновала. Но и Цент и Владик чувствовали, что это не так. Воздух буквально звенел от напряжения, будто весь мир сжался от ужаса в ожидании чего-то неминуемого и кошмарного.

И оно последовало. Землю сотряс такой удар, что ее поверхность вздыбилась волнами и пошла огромными рваными трещинами. Уцелевшие городские здания рушились одно за другим, взметая к небу клубы густой пыли. В небе тоже творилось что-то неладное. Его голубая безоблачная поверхность внезапно потемнела, будто кто-то нарочно убавил яркость, и на мир упали сумерки.

Цент с удивлением обнаружил, что у него изо рта при дыхании вырываются клубы пара. Жар, прежде исходящий от врат, сменился мертвенным космическим холодом. Глядя на Владика, он увидел, как волосы, брови и щетина программиста стремительно покрываются инеем.

И в этот момент из провала врат высунулась рука. Жуткая рука, с полусгнившей кожей, сквозь дыры в которой просматривалась тухлая мышечная ткань. Скрюченные пальцы венчали грязные обломанные ногти. Эта рука поднималась все выше и выше, метр за метром. Исполинская лапа древнего монстра, чудовищного и неодолимо могущественного. Казалось, она дотянется до самого неба, схватит его, и притянет к земле, но поднявшись на сотню метров, рука резко согнулась в локте, и исполинская ладонь с размаху ударилась о земную твердь, ощутимо поколебав ее.

За первой рукой из колодца вылезла и вторая, ухватившись за его бетонный край. Обе руки напряглись, глубоко продавливая землю под собой и кроша бетон, как пенопласт, и начали медленно вытягивать наружу все остальное тело.