Цент подбежал к распростертому на щебенке Владику, реанимировал программиста по ливеру, и вздернул на ноги. Страдалец явно был неадекватен. Вид ужасного чудовища, звучание ужасных заклятий – все это пошатнуло рассудок Владика.

– Матерь божья! – потрясенно вымолвил он, цепляясь за Цента, чтобы не упасть. Попытался закрыть глаза и не смотреть на весь этот кошмар, но не смог. Взгляд его словно приклеился к исполинскому монстру.

– Да, очкарик, это она и есть, – проворчал Цент, который вдруг понял, что бежать не имеет смысла. Какое бы заклинание ни произносила Морена, от него едва ли удастся скрыться. Он поднял перед собой пылающий синим огнем топор, надеясь на то, что небесное оружие сумеет как-то защитить их от темных чар. Верилось в это с трудом.

Голос богини звучал все громче, и в какой-то момент она перешла на крик, который громом раскатывался в поднебесье. Владика трясло от ужаса, он скулил, как побитый щенок. Цент старался не дрожать, желая умереть конкретным пацаном, а не программистом, но у него плохо получалось.

Морена выкрикнула последние слова, что громом прокатились по земле, и внезапно замолчала. Секунду ничего не происходило, а затем на мир вдруг пала непроглядная тьма. Земля ушла из-под ног, и Цент вдруг понял, что он летит сквозь холодную пустоту, озаряемую лишь сиянием волшебной секиры, которую он по-прежнему держал в руке. На нем мертвым грузом повис вцепившийся в спутника Владик. Судя по распахнутому рту, программист орал что было сил, но в пустоте, сквозь которую они неслись, не рождался ни один звук. Цент не понимал, где они, куда несет их неведомая сила, и что вообще произошло. Какое ужасное заклинание произнесла богиня? Коснулось ли оно лишь их двоих, или сумасшедший древний монстр окончательно уничтожил вообще весь мир?

Цент не успел толком додумать эту мысль, потому что их вдруг закрутило, будто они угодили в воронку урагана, и Владик, не удержавшись, отцепился и улетел неведомо куда. Не успел Цент основательно порадоваться долгожданному избавлению себя от порядком надоевшего спутника, как вдруг окружающая его тьма расступилась, и крутой перец понял, что он летит уже по воздуху, а вокруг него светло, тепло и пахнет хвоей. Полет прервался, не успев начаться. Всеми своими немолодыми костями Цент грохнулся на землю, и даже густая трава, покрывающая ее, ничуть не смягчила удара. Из уст героя девяностых могучим потоком хлынула краса и гордость великого и могучего – многоэтажный забористый мат. Стеная и охая, Цент корчился в высокой траве, нежно массируя пальцами отбитую спину и ее нижние окрестности.