Отчего-то мне вдруг стало нестерпимо жарко, но температура в комнате здесь не причем. Что со мной опять?! Ох, Лекс оденься, ради всего святого. Я сняла куртку, оставшись в одной черной хлопковой борцовке.

– Жарко? – прищурившись, спросила хитрая морда.

– Да, немного.

– Так раздевайся совсем, – также спокойно добавил он.

Я изогнула бровь и вздохнула.

– Лекс, давай договоримся. Больше никаких намеков.

– А я не намекаю. Я говорю открытым текстом, – перебил он.

Я покачала головой.

– Тогда не говори больше. Мы с тобой напарники. Вот и давай будем вести себя как партнеры.

Лекс подался ко мне и томно прошептал:

– Слово «партнеры» меня заводит…

– Придурок, – фыркнула я, встала и вышла из комнаты отдыха в торговый зал.

Я бесцельно бродила между витринами и зачем-то рассматривала банки с зеленым горошком с давно истекшим сроком годности. Сколько продуктов зря пропало, а их могли бы съесть нуждающиеся. Я подошла к окну. Разветрилось, на небе остались лишь редкие рваные облачка, и уже замигали первые звезды. Раньше свет от фонарей помешал бы разглядеть их, но теперь фонари через дорогу стояли разбитые, склоняя к земле свои пыльные, серые шеи. Окна в доме напротив были выбиты, а потухшая неоновая вывеска с надписью «Вернисаж» едва держалась на двух проводах. И все же вид из окна завораживал. Как ни крути, а есть в этом умирающем, испускающим последний вздох мире своя особенная красота.

Справа начиналась дорога, по которой мы пришли. Она уходила к лесу и сворачивала куда-то в степь. А слева, метрах в двадцати на поросшей непуганым сорняком клумбе, стоял трехметровый памятник Владимиру Ильичу. Совсем не пострадал, в отличие от зданий дальше по улице.

Наверное, сестры сейчас спят. Все ли они живы? Все ли здоровы? Я надеюсь. Даже написать не могу. А моя Танечка? Спит ли она? Ела ли вообще сегодня?..

Кто-то мягко коснулся моего плеча, я отчего-то вздрогнула и обернулась. Лекс улыбнулся и подошел ближе, прижавшись ко мне, но я не возражала.

– Это всего лишь я, – он так прошептал он это мне на ухо, что я зажмурилась. – Пора привыкнуть.

– Привыкла, как видишь, – я снова взглянула в окно.

– И что ты там высматриваешь? – также тихо поинтересовался Лекс.

– Ничего, просто смотрю на небо. Валькирия тоже иногда страдает подобной сентиментальной ерундой.